Он на секунду заколебался.
— Это из Саллюстия, — уточнил он и продолжил. — Однако я едва тогда понимал, что значит слава, что значат амбиции и наполнявшие меня страсти… Порой мы были вынуждены общаться дома с торговцами, финансистами, — в общем, с людьми заурядными. Поскольку я никогда к ним не обращался, ибо от их жизни меня мутило, они считали меня за отсталого и постоянно спрашивали: «Знаешь, как меня зовут?» Как-то раз я ответил одному, растягивая: «И-ди-от!» Отец влепил мне пощечину. Однако, уверяю вас, это произвело впечатление.
О, мадемуазель, моя скромность, покорность не знают границ! Пока человек не станет безоговорочно отрицать, что у него есть гений, я верю в его гениальность. Однако почти все с безусловно примечательной искренностью спешат опровергнуть любое притязание на гениальность. Находятся даже такие, что говорят: «Сколько бы человек не был умен, как только он начинает мыслить критически, сразу же понимает, что особых талантов у него не имеется!» Так сознаются они в убогости, предписывают себе эту жуткую deminutio capitis[30]. Сколько видел я подобных отступников! А теперь, мадемуазель, вы можете услышать мой символ веры: я презираю критическое мышление, я ненавижу науки и отношусь с уважением только к людским страстям, только они имеют значение среди окружающей нас сегодня бессмыслицы.
Он смотрел на нее. Он говорил безумные вещи. Вещи, в которых при иных обстоятельствах не посмел бы признаться даже себе. Тем не менее, он над ней властвовал. А она, смирившись, не мешала ему молоть вздор. Она оставалась рядом, едва прислушиваясь к тому, что он говорил, и ждала, когда он закончит.
— Только подумайте, в каком же я положении. Разве не похож я на человека, обладающего миллиардами, спрятанными где-нибудь в подземелье? Этот человек живет в маленьком городе, он не может из него выбраться, а там нет ничего, что принято называть изысканным. Он вынужден жить, как и все остальные, не имея возможности тратить большие деньги. А жители края даже не хотят верить, что он обладает сказочным состоянием. Когда он рассказывает им о спрятанных миллиардах, ему смеются в лицо. Читали ли вы «Тайны господина Синтеза» Луи Буссенара? Я прочитал эту книгу, когда мне было лет девять, и все еще ее помню. Там речь о самом богатом и самом образованном человеке на свете — это доктор Синтез. Он обладает капиталом, который не сегодня-завтра позволит ему стать «владельцем земного шара». Лишь бы пришел мой день, я тоже ведь обладаю таким состоянием, — хранящемся не в банках, а во мне самом, — которое позволит мне стать владельцем земного шара. И мой день придет. Пришел же он для лейтенанта Буонапарте. А разве «Жоанни Ленио» звучит не так же красиво? Дабы угодить родителям, ничтожные людишки дома обычно мне говорят: «Месье Ленио, когда-нибудь у вас будет невероятное состояние!» Они даже не догадываются, насколько я буду богат. Они бы погибли от зависти. Хотите доказательство тому, что я гений? Извольте.
Несколько лет назад, перед тем как отправить меня в Сент-Огюстен, отец послал меня поучиться в начальной школе, находившейся в нашем квартале в Лионе. Должен вам сказать, отец намеревался выставить свою кандидатуру на какую-то публичную должность. Желая угодить черни, он заставил меня посещать ту школу. Через месяц я был вынужден из нее уйти: все без исключения меня притесняли, могло дойти до того, что они бы меня убили. Мы думали, они завидуют одежде настоящего буржуа, прекрасным манерам, богатству отца, короче говоря, выражают недовольство, что я не один из них, то есть — не какой-нибудь проходимец. Все это было заметно в их ненависти, но ненависть эта казалась невероятной: они распознали во мне особую личность, юные галлы инстинктивно притесняли гениального человека. «И люди сказали друг другу: „Он нам чужой“».
Ах! Но когда объединятся они с народами великой Империи в безграничном горниле возглавляемых мною войск и превратятся из диких галлов в подлинных римских граждан, настанет знаменательный день, и я появлюсь перед их легионами, как же громко закричат былые обидчики: Ave Cesar! Когда же дальние их потомки прочитают обо мне в учебниках истории, прольют они слезы, слезы восхищения и любви!