– Согласна, впереди – неизвестность. Путь назад – путь в никуда. Назад идти нельзя.
– Опять начинаются ваши загадки!
– Никаких загадок. Чтобы вы мне поверили, я скажу – продукты я вчера столкнула умышленно. Ребятам об этом говорить было нельзя: они бы не поняли.
– Я тоже не понимаю, – холодно сказал Алексей Палыч. – Я все время требовал прекратить поход, вы отказывались. Теперь вы утопили продукты, до предела усложнили положение детей, говорите, что хотите закончить поход, и заставляете его продолжать. Где ваша любимая логика?
– Она на месте, Алексей Палыч. Группа осталась без продуктов... Это единственный способ прервать поход, ничего не объясняя ребятам.
– Вы могли просто приказать им вернуться, как вчера приказали идти вперед.
– Я должна была бы это как-то объяснить.
– Вчера вы ничего не объяснили.
– Это разные ситуации. Когда были продукты, поход проходил нормально, то с какой стати его прерывать? Сейчас ситуация исключительная, объяснять ничего не надо. Выбор направления – право руководителя.
– Ну и выберите обратное.
– Это опасно, а для вас особенно.
– Для меня лично?
– Для вас и Бориса.
– Опять какие-то ребусы! – рассердился Алексей Палыч. – Что там, за это время – мины расставили?
– Там все осталось по-прежнему.
– В чем же тогда дело?
– Обратный путь для вас очень опасен...
– Да что вы все твердите как сорока: опасен, опасен... Выходит, я уже по своей земле не могу ходить! Что же вы сказки рассказывали о каком-то невмешательстве?! Дети голодные – невмешательство, мы с Борисом впутываемся в какую-то историю, ходим полураздетые – тоже невмешательство! У меня такое ощущение, что я все время хожу в дураках: чего-то не понимаю, чего-то не знаю... Вроде тупого ученика, которому и объяснять бесполезно. А я, как вам известно, учитель; моя профессия – обучать, а это потрудней, чем обучаться.
– Алексей Палыч, – сказала Лжедмитриевна, – я ведь сама всего точно не знаю. Знаю, что – невмешательство, знаю, что обратный путь опасен более всего для вас. Но я не могу знать предстоящие события: тогда исследование теряет смысл. Думаю, что в конце похода я буду знать больше, тогда расскажу...
Алексею Палычу показалось даже, что в голосе Лжедмитриевны звучит искреннее сожаление. Конечно, оно могло быть и притворным, чтобы утихомирить Алексея Палыча, чтобы он особо не бунтовал. Но ведь до сих пор без такого притворства она обходилась.
– Зачем мне это потом? – сказал Алексей Палыч, убавив громкость на двадцать два децибела. – Мне нужно знать, что делать сейчас.
– Идти вперед, – вздохнула Лжедмитриевна. – Больше ничего не остается. Я уже жалею, что послали именно меня.
– Жалеете? Простите, но это ведь эмоция...
– Разве я сказала "жалею"? Очевидно, я употребила не то слово. Я уже говорила вам, что такие чувства известны нам чисто теоретически.
– Слушайте, – сказал Алексей Палыч, – а зачем все-таки вы меня сюда пригласили? Неужели по ночам со мной разговаривать интереснее?
– Я хотела попросить вас, чтобы вы мне помогли.
– Чем?
– Тем, чтобы не мешали. Не нужно настраивать против меня ребят. Не уговаривайте их вернуться – это все равно невозможно. Вы только все осложните...
– Я?! – Алексей Палыч чуть не подавился собственным возмущением. – Это я, по-вашему, усложняю! Можно подумать, что я все затеял!
– Забудьте все, что было. Сейчас начинается новый этап.
– Ясно, – зловеще сказал Алексей Палыч. – Конечно, новый этап, новые трудности, новые наблюдения. Ведь это очень интересно наблюдать, как будут выбираться из леса голодные ребятишки! Какие там у них будут эмоции?.. Может быть, кто-то погибнет геройской смертью тогда совсем прекрасно... Ценная информация!
– Этот этап начала я, – сказала Лжедмитриевна. – По собственной инициативе.
– Этого еще не хватало! Вашей инициативы! Если уж у вас там все продумали... я не знаю, с какой целью... надеюсь – с гуманной... то, может быть, все обойдется. Все-таки – коллективный опыт. А вы на Земле всего пятые сутки! Какая тут еще инициатива?! Кроме того, они же все слышат?
– Разумеется.
– И как они реагируют на вашу инициативу? Кстати, в чем она заключается?
– В решении прекратить поход.
– Разве вы не получили приказа?
– Я вообще с момента появления на Земле не получала никаких приказов.
– Так как же все-таки они относятся к вашему решению?
– Не знаю.
– А почему вы его приняли?
– Мне захотелось.
– Что значит "захотелось"?
– Об этом я хочу спросить вас, Алексей Палыч. Вы должны лучше понять такое состояние. Я вдруг почувствовала, что хочу, должна, обязана – называйте как хотите – это сделать. Мое желание было сильней любых приказов, даже сильней меня, что в принципе невероятно. У нас такое просто невозможно. Вот тогда я и...
Тут Лжедмитриевна сделала паузу. Можно было подумать, что от волнения у нее перехватило горло. Но столь абсурдное предположение Алексею Палычу в голову прийти не могло.
– И... – поторопил Алексей Палыч.
– ...и столкнула рюкзак. Это было неосознанное решение... какой-то импульс... Нельзя даже сказать, что я подумала и решила. Подумать... решить... для этого нужно время. Тут была короткая вспышка. Я сначала столкнула, а потом поняла, для чего это сделала. Что это такое, Алексей Палыч?