– Между прочим, в школе я иногда уставал больше. Ты знаешь, нервная нагрузка...
Алексей Палыч не успел объяснить своему ученику, что от нервного напряжения часто устают больше, чем от самого тяжелого физического труда: он споткнулся. На этот раз Борис не смеялся. Он помог Алексею Палычу подняться, подал ему конец шеста.
– Черт знает что! – сказал Алексей Палыч. – Ты понимаешь, мне почему-то кажется, что ходить по лесу в очках просто смешно.
Борис промолчал. Мокрый, взъерошенный Алексей Палыч был совсем не похож на того учителя, которого он знал раньше. Этот выглядел похуже, но был почему-то ближе.
– Ты знаешь, – заговорил Алексей Палыч, когда они двинулись дальше, – вместо очков теперь стали делать контактные линзы. Они пристраиваются на глазное яблоко и...
Тут Алексей Палыч снова споткнулся, но на этот раз удержался на ногах.
– Вы лучше поменьше разговаривайте, – посоветовал Борис. – От этого только больше устанете.
– Пожалуй, ты прав, – согласился Алексей Палыч.
Первым бутылку заметил шедший впереди Шурик. Она стояла возле камня, и это был несомненный признак обитаемости здешнего мира. Бутылка была без наклейки, возраст ее определению не поддавался. Призвали на консультацию Алексея Палыча, но тот только пожал плечами.
– Стекло практически сохраняется вечно. Ее могли оставить и сто лет назад.
– Сто лет не могли, – возразил Шурик. – Это бутылка из-под воды, а раньше были не такие бутылки.
– Ты-то откуда знаешь? – спросил Гена.
– У меня отец жутко минеральную воду любит. А я посуду сдаю...
– Молодец, – сказал Стасик. – Ну а теперь вот что: потрепались и хватит – бери свой рюкзак.
– Да я ему не отдам, – сказала Валентина.
– Ну, тогда – у Марины.
– И я не отдам.
– Девочки, – сказал Стасик, – дело не в рюкзаке, а в воспитании человека. Если он сам не понимает...
Но никто так и не согласился уступить Шурику свою ношу. Шурик понимал, что как раз в этом и заключалось само наказание. Надо было бы ему извиниться, и его бы простили. Можно было даже соврать, что он пошутил, а теперь видит, что шутка слегка затянулась. Но он ничего такого не сделал, и с этого момента Шурик исчез, испарился как личность и превратился в балласт не только для группы, но даже для весьма покладистого Алексея Палыча.
Бутылка сделала свое дело: не более чем через час группа вышла на лесную дорогу. По виду ее нельзя было сказать, что ею часто пользовались: в еле заметных колеях она заросла травой, между колеями успели вырасти скороспелые ольховые побеги; кое-где дорогу перечеркивали рухнувшие деревья – она была непроезжей не только для автомобиля, но даже и для телеги.
Но это уже не имело значения, ибо дороги, подобно рекам, имеют привычку впадать одна в другую и в конце концов приводят к людям.
Осталось решить, направо идти или налево. Поскольку в группе не было ни одного левши, разногласий не обнаружилось, и повернули направо.
Шурик заявил, что он пойдет вперед, на разведку. Никто и никак на это не отозвался. Все понимали, что начинается легкое повиливание хвостом, но вилять уже было поздно.
Идти по дороге было значительно легче. И вообще, с бутылки пошла полоса удач: сама бутылка, дорога, а теперь еще и низкие грязные облака приподнялись над лесом, и в редких разрывах стало проглядывать солнце.
Веник тоже почувствовал перемену обстановки и настроения. Словно зная, что ребята теперь никуда не свернут, он убежал далеко вперед. Он, единственный, не презрел Шурика и помахал ему хвостом, пробегая мимо.
Ребята шли час и другой, но дорога не менялась; иногда она спускалась в ложбинки, к небольшим ручьям, через которые были перекинуты сгнившие кладки, иногда поднималась на небольшие пригорки, но по-прежнему кругом стоял сплошной лес.
В лесу не было человеческого духа. Ничего не попадалось такого, чего человек никогда не швырнет на пол своей комнаты, но охотно бросает в лесу: бутылки, консервные банки, обрывки бумаги, пачки из-под папирос или сигарет. Чистый лес, конечно, видеть приятно, само по себе это прекрасно, но у Алексея Палыча начали возникать некоторые сомнения: если поблизости живут люди, то какие-то следы в лесу они оставят.
Сомнения Алексея Палыча были тут же развеяны воплями Шурика. Он мчался навстречу группе и радостно орал:
– Деревня!.. Деревня!..
Веник тоже прискакал за ним вслед. И у него был возбужденный и радостный вид. Он лаял, подпрыгивал и пытался лизнуть руку Валентины. Валентина подставила ему щеку, которую Веник с наслаждением облизал. На Шурика она, как впрочем и остальные, внимания не обратила. Не удалось Шурику спекульнуть на хорошей новости. Все прекрасно понимали, что если впереди деревня, то Шурик тут ни при чем, к ней выйдут и без его помощи.
Лес впереди посветлел, начал редеть. Ребята вышли на открытое место и километрах в полутора увидели деревню. Она расположилась на взгорке, были хорошо видны дома и сараи, стоявшие вольготно, не впритык друг к другу.
Дорога, заросшая травой, подорожником, одуванчиками, вела прямо к деревне.
Алексей Палыч надел очки и сразу разглядел, что с одного конца к деревне подходят столбы связи. "Как минимум – телефон", – с удовлетворением подумал он.
– Побегу занимать очередь в магазин? – спросил Шурик.