трагедийному звену. В этом новом звене — 12-й главе — оказываются
сплетенными в том или ином виде все темы поэмы. Прежде всего здесь в
открытой форме выявляется драматизм, трагическая тревога внутри («в душе»)
коллективного образа. Двенадцати кажется, что их преследует что-то
неуловимое, призрачное, не имеющее лица:
— Кто там машет красным флагом?
— Приглядись-ка, эка тьма!
— Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома?
Главная трагическая тема полностью становится эпической, основанной на
истории, именно здесь, в 12-й главе, в обнаружении отнюдь не
«синтетического», «гармонического» соотношения между коллективным
образом-характером и «вьюгой». В пугающий призрачный образ
красногвардейцы стреляют, и тут-то и становится ясно, что полной слитности,
ясности, гармоничности у них нет и не может быть и с самой «вьюгой»
истории:
Трах-тах-тах! — И только эхо
Откликается в домах…
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах…
Из этого следует, что ни один из образов Блока не надо пытаться истолковывать
однозначно. Образ «вьюги» тут, очевидно, наиболее приближенно читается как
образ воплотившихся исторических противоречий. История — не безоблачная
гармония, но трагедия.
Вместе с тем самую противоречивость, трагическую тревогу,
овладевающую коллективным образом-характером в финале поэмы, надо
видеть в максимально возможной для Блока исторической конкретности,
социальной определенности, — да иначе все это и невозможно понять в
единстве идейно-художественной концепции произведения и его композиции. В
финальном звене композиции «Двенадцати» есть свое драматическое
построение. Выстрел в призрак, бродящий вокруг отряда (вернее, в то
призрачное воплощение тревоги, которое чудится отряду), представляет собой
кульминацию этого отдельного в общем построении эпизода. Поэтому общий
смысл всего эпизода понятен только в совокупности всего этого драматического
построения. Особо важны тут обстоятельства до кульминации. Тревога сначала
готова рассеяться от того, что обнаруживается: «шум» времени оказался ветром,
разыгравшимся впереди с красным флагом. Затем тревога продолжается, в
сугробах все-таки что-то мелькает, и тогда как бы прожектором выхватывается
из черно-белых пространств образ пса — нищего, шелудивого, голодного пса
старого мира, которого красногвардейцы отгоняют, грозят «пощекотать
штыком», но он не отстает. Опять-таки этот образ нельзя читать однозначно.
Это не просто «буржуй», хотя он сменил «буржуя» и представляет именно
«буржуя», т. е. старые общественные отношения, старый мир. Выше
говорилось, что пес трагичен и только потому может войти внутрь конфликта,
тогда как «буржуй» находится вне конфликта. Продолжая сравнение с
«Балаганчиком», можно сказать так, что «буржуй» и вся галерея
сопровождающих его социальных масок подобны Мистикам, персонажам,
которые к подлинной трагической коллизии непричастны. В «Двенадцати» все
несравненно сложнее. Пес как бы объединяет «буржуя» и Петруху, пес потому-
то и трагичен, что он воплощает те начала в людях типа Петрухи, которые
связывают их со старым миром. И сам пес может войти в трагедию только
потому, что он вхож в высокую духовную драму Петрухи. Вот тут-то возникает
наиболее глубокий и сложный творческий поворот концепции. Тревога, которой
охвачен отряд, тоже вытекает из этого же источника, из того, что старый мир
пока что не отстает, что он вхож в людские души, что к нему пока что
причастна также и душа коллективного образа. Сама трагическая тревога,
беспокойство связываются с образом пса:
… Скалит зубы — волк голодный —
Хвост поджал — не отстает —
Пес холодный — пес безродный… —
Эй, откликнись, кто идет?
Но именно потому, что образ пса не может толковаться однозначно, что в
нем сплетается и собачье, низкое, идущее от «буржуя», и «черная злоба, святая
злоба», что он трагически сложен, — выстрел производится не в пса, а в нечто
еще более призрачное, туманное, стоящее за ним и с ним не совпадающее.
Сложным становится в этих соотношениях и образ тревоги. Она делает сам
коллективный характер «холодным, безродным» — одиноким на фоне снежной
«вьюги» и не совпадающим с ней, отдельным от нее. Но в то же время это и