решает ситуации и идеи, во многом восходящие к Достоевскому. Отчетливее
всего это видно в эпизодах, приближающих драму к развязке. Первый и третий
акты драмы не просто зеркально повторяют друг друга, есть в них и
существенное различие. В первом, «простонародном», акте есть своеобразная
поэзия — она заключена в летящем за окном снеге, в белых платочках девушек,
мелькающих в том же окне, в городской фольклорной песенке о любви
Девушки в платочке, выпрашивающей двугривенный у своего спутника,
наконец, в бессвязном, но искреннем бреде Семинариста о голой танцовщице. В
гостиной об этой же танцовщице говорят брезгливые приличные пошлости; все
грубые подчас детали первого акта, повторяясь, превращаются в тошнотворную
скуку в третьем. Третий акт выполнен со злой иронией, первый — пронизан
своеобразной лирикой. В этом контрасте и заключен основной смысл драмы,
это не столько вопрос об «атмосфере» действия, сколько о его глубочайшей
сути. Дело в том, что все разрозненные детали первого акта в совокупности
создают единую трагическую тему женской судьбы, женского страдания и
унижения, столь существенную для зрелого Блока-лирика. Эту тему и ведет
сама Незнакомка. В первом акте — это тема «двугривенного», тема купли-
продажи, социальная трагедия. В третьем акте ее пытаются превратить в
«приличную» по форме пошлость. В этом смысл повторения оборванной
фразы: «Костя, друг, она у дверей дожидает!..» В первом акте с этой фразой
обращались к человеку с лицом Гауптмана. В третьем она обращена к
Господину в котелке. За дверями стоит Незнакомка, ведущая тему «девушек в
платочках». Незваная, она явилась в светский салон.
Фразу: «Костя, друг, она у дверей дожидает!..» — драматург логикой
действия обращает не только к Господину в котелке, но и к Поэту: именно в
момент прихода Незнакомки он начал читать стихи о высокой любви, и приход
Незнакомки оборвал чтение на полуслове. В этот момент сюжет стихов может
воплотиться, все зависит от того, узнает ли Поэт Незнакомку. Сцена
неожиданного прихода Незнакомки, несомненно, откровенно повторяет
ситуацию непрошеного визита Настасьи Филипповны к Иволгиным, где
произошла ее первая встреча с Мышкиным. (Один из эпиграфов к драме взят
как раз из этой сцены «Идиота».) Однако эпизод из Достоевского
художественно решается иначе. У Достоевского Мышкин узнает Настасью
Филипповну, хотя он ее никогда не видел. В философском подтексте романа это
означает готовность Мышкина служить тому человеческому страданию,
которое воплощено в лице Настасьи Филипповны. По Блоку, мечтатель нового
времени уже на это не способен. Он вообще ни на что не способен, кроме
писания стихов. Поэтому он душевно беднее, грубее и площе, чем герой
Достоевского. У него нет характера, он знак своей профессии, Поэт, Голубой,
мастер слов, но не дел. В противовес Мышкину, он уже видел Незнакомку, и
притом не раз: он ее видел в образах девушек в платочках, и он ее видел в
образе падучей звезды, слетевшей на окраину города, но он ее не узнает. Это и
есть развязка.
Развязка зеркально повторяет кульминацию. Когда высокая любовь явилась
в виде поэтической стихии, падучей звезды, Поэт узнал ее, но отказался
принять в ней реальную женщину и тем самым толкнул ее к пошляку. Сейчас,
когда высокая любовь пришла в виде женщины с улицы, униженной
пошляком, — он ее просто не узнал. Господин в котелке улизнул, узнав о
приходе Незнакомки. Поэт сделал нечто более ужасное: он глядит прямо в лицо
своей мечте — и не узнает ее. Это означает, что он внутренне причастен к тому
социальному кругу, в котором читает стихи о высокой любви. Поэтому высокая
любовь исчезает. В кульминации звезда превращалась в прекрасную женщину, в
развязке женщина превращается в звезду, «недостижимую и единственную».
Параллелизм планов у Блока в данном случае социально-исторически
конкретизирует, объясняет распад характера, личности, невозможность героики
в современном обществе, т. е. то, что в иной форме уже рисовалось в
«Балаганчике».
Трилогия лирических драм в целом с большой силой обнажала тот перелом,
который произошел в творчестве Блока под воздействием революции 1905 г. У
недавних друзей-символистов и его стихи этого периода, и лирические драмы,