развитие замысла для того, чтобы понять не только смысл происшедшей с
Блоком большой художественной катастрофы, но и то глубокое и ценное, что
Блок нашел в итоге работы над пьесой и что необычайно обогатило весь его
дальнейший творческий путь.
Соответственно идее трагической разъединенности народа и
интеллигенции, лежащей в основе пьесы, главная ее конфликтная ситуация
реализуется во взаимоотношениях двух персонажей: Фаины, представляющей
«народ», «Россию», и Германа, воплощающего в своем лице «интеллигенцию»,
культурное начало, по всему способу и навыкам жизни трагически
отъединенное от «стихийной» жизни социальных низов. Строя эти образы, Блок
прибегнул к своему опыту лирического поэта. Образ Фаины представляет собой
во многом попытку использования в драматических коллизиях одноименной
лирической героини второго тома поэзии Блока. В образе Германа сказываются
черты поэтического персонажа, воплощающего темы «бродяжества», столь
существенные для лирики Блока переломной эпохи. В этом плане пьеса
особенно тесно связана с гениальным стихотворением «Осенняя воля».
Основная конфликтная ситуация пьесы состоит в необходимости ухода Германа
из уединенного белого дома к народу, в показе сложности и драматизма
взаимоотношений «народа» и «интеллигенции». Поэтому первая встреча
Германа и Фаины, завершающаяся разоблачительным монологом Германа,
успевшего многое увидеть и понять в современной жизни, и ударом бича
Фаины по лицу Германа, — является первой важной перипетией драмы,
намечающей основной конфликтный узел. В итоге всех переделок пьесы эта
сцена оставалась в главных своих линиях неизменной; она представляет собой
наиболее действенно сильный момент в развитии сюжета, хотя она, по
существу, только вводит в конфликт. Она восходит генетически к эпизоду
учиненного Настасьей Филипповной скандала на Павловском вокзале в романе
Достоевского «Идиот».
Так как основной замысел заключается в изображении сложных
противоречивых отношений между «народом» и «интеллигенцией», то во всех
трех вариантах он завершается новым расхождением Фаины и Германа, не
готовых еще, по всем особенностям их духовного облика, к любовно-
гармонической встрече, к соединению судеб. Герман, не отвечающий
представлениям Фаины о «герое», должен еще найти себя, вступив на путь
следования простой народной правде Коробейника. Линии драматического
поведения Фаины и Германа различны. Они должны скреститься в
кульминации. Блок хотел строить драму на четких индивидуальностях, на
органическом сплетении судеб героев. Поэтому драматургическая задача,
вставшая перед ним, состояла в обосновании решающего поворота в судьбах
главных персонажей жизненно правдивым развитием их индивидуальностей.
Следовало с достаточной конкретностью, убедительностью показать, как и
почему именно эти люди должны были сойтись, и столь же достоверно
обосновать, как они осознали неизбежность своего расхождения. Радикальные
различия трех вариантов пьесы кроются в поисках драматического рисунка
кульминации. Именно здесь яснее всего видно, что Блок нашел нового для себя
и с чем он оказался еще не в силах справиться.
Кульминационную сцену в первом варианте драмы готовит сцена в уборной
Фаины. Сатирически изображены здесь интеллигенты, поклонники Фаины. В
несколько грубоватых красках показано, что это скорее пошлые буржуа. Вполне
обосновано презрительное отношение к ним Фаины. Сама Фаина изображается
в сказочных тонах. Она ждет «жениха», стремится увидеть его в «зеркале».
Ясно, что окружающие ее пошлые буржуа не могут понять ее тоску, ее
стремление к сказочной «правде», ее стихийную страстность, разрешающуюся
в бравадах. Может быть, «женихом» станет Герман, столь непохожий на ее
обычных поклонников? Однако резко противопоставленный интеллигентам-
мещанам Герман неясен. Неясно, что влечет его к Фаине, и ничем, кроме
сказочных мотивов, не обосновано томление Фаины. Поэтому отсутствует
подлинный драматизм, органически связанный с логикой движения характеров,
в следующей сцене, являющейся уже кульминационной, — в сцене на вокзале.
Здесь Герман вступает в столкновение со своими бывшими друзьями-
интеллигентами. Герман чрезвычайно вызывающе, но декларативно