искусственно созданной путем «слияния» материально-чувственного и
духовного начал цельной человеческой индивидуальности, с начала и до конца
поэтического пути Соловьева остается главной, центральной в его творчестве,
однако несколько меняется ее содержательное наполнение и поэтическое
воплощение. Для стихов 70-х годов, как это говорилось выше в связи с «Песней
офитов», характерно несколько лобовое выражение темы синтеза — ни
по существу смысл полемики сводится к тому, что я не нахожу в философии и
поэзии Соловьева «гимна радости земной жизни». Подтверждаю еще раз: да, не
нахожу Опущенная в книге «Герой и время» тема трагической
противоречивости построений Соловьева и кризиса его взглядов в конце жизни
излагается здесь на с. 66 – 68.
36 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 19, с. 172.
«природное», ни «душевное» начала не разработаны, не развернуты
поэтически, но несколько механически противостоят друг другу и сплетаются
друг с другом. Из этого не следует, что, скажем, природные явления вообще не
входят в стих. Нет, они могут и привлекаться к общему раскрытию темы, но
важно то, что всегда ощутима их чисто служебная, внешняя роль: так, в
стихотворении «Вся в лазури сегодня явилась…» (1875) появление мистической
возлюбленной, несущей «синтез», гармонию, высшую правду, уподобляется
рассвету, восходу солнца, но нет никакой картины утра, да ее и не может
быть, — основной акцент так недвусмысленно лежит на самом видении, что
день — только стертый аллегорически-подсобный знак темы, и не более.
Поэтически в стихе он вовсе ничего не выражает. На протяжении 80-х годов,
видимо как преломление общих для поэзии той поры тенденций, и в частности,
очевидно, в связи со «вторым рождением» лирики Фета, появляется отчетливая
тяга к более разработанным, более последовательным, законченным и поэтому
более важным в композиции стиха, а следовательно, более ощутимым также для
восприятия — раздельным образам «я» и «природы». При этом настолько ясно
прямое следование Фету, что даже Блок, всегда осторожно, с особым
целомудрием выбирающий слова, когда идет речь о Соловьеве, говорил про
него как про «благодарного ученика фетовской поэзии» («Рыцарь-монах», IX,
183). Вот характерный пример изменившихся внутренних соотношений в
структуре стиха Соловьева:
В тумане утреннем неверными шагами
Я шел к таинственным и чудным берегам.
Боролася заря с последними звездами,
Еще летали сны — и схваченная снами
Душа молилася неведомым богам.
В холодный белый день дорогой одинокой,
Как прежде, я иду в неведомой стране.
Рассеялся туман, и ясно видит око,
Как труден горный путь, и как еще далеко,
Далеко все, что грезилося мне.
В этом стихотворении 1885 г. совершенно ясно, что знаки природной жизни уже
движут саму тему и идею стихотворения. «Утренний туман», «заря»,
борющаяся «с последними звездами», — это, конечно, утро жизни, начало пути
человека, начинающего в юности духовные искания. Ни «ночь», ни «рассвет»,
ни «зарю», ни «последние звезды» нельзя выкинуть из стихотворения или
заменить другими деталями: они ведут самую тему и идею вещи — тему
неустанных поисков идеала, поисков «синтеза», берущих у человека всю жизнь
и идущих своим непреложным, естественным ходом, как смена дня и ночи,
юности и старости. При этом суточная смена времен идет из строфы в строфу,
символизируя как возрастное движение человека, так и трудность нахождения
идеала: вторая строфа с ее очень сильной (и важной для Блока) лирической
формулой «холодный белый день» дает зрелость человека, открывающую
одновременно пути к идеалу; в финальной, третьей строфе, поэтически
наименее сильной, идеал открывается как «весь пламенеющий победными
звездами»; здесь уже смена мрака и света, старых и новых звезд, юности духа и
старости жизни предстает прямо как «синтез».
Вместе с тем в стихотворении, столь явно связанном с Фетом, поражает
отсутствие живой непосредственности в смене природных состояний и
состояний души, отсутствие прихотливых перебоев одной из этих граней темы
другой, отсутствие реальной динамики как в жизни души, так и в жизни
природы. «Душа» и «природа» жестко, наглухо прикреплены друг к другу; с
механической, железной последовательностью происходит и «рост души», и