газет». Значение такого рода вещей в общей эволюции Блока необычайно
велико. Дело, разумеется, не просто в том, что внимание поэта привлекает
эпизод газетной хроники, не в социальной теме самой по себе, и даже не в
высоком трагизме ее решения, что делает стихотворение намного выше
«восьмидесятнической» традиции, с которой тут Блок явно связан. Блок стал
великим поэтом вовсе не потому, что он повторял восьмидесятников, но потому,
что сумел стать шире, выше их. Позднее Блок связал свои обобщающе-
философские темы с социально-общественными началами, и стихи такого рода,
как «Встала в сиянии…», важны как первые опыты в этом направлении. Как бы
то ни было, здесь, в «Ущербе», и городская тема получает вид «рассказа в
стихах», освобождается от скреп единого сюжета «Дамы». Чертами романсной
повествовательности, романсного лиризма несколько в духе Апухтина, опять-
таки с несравненно большей силой и трагизмом, насыщается и тема
«арлекинады», иронической театральности («В час, когда пьянеют
нарциссы…», 1904). Драматической задачей, драматической функцией уже
«Перекрестков», в общей композиции книги, было показать раздробление,
рассыпание единого сюжета Дамы на отдельные темы и сюжеты. Там это
звучало трагедийно-патетически. Здесь — развязка общего сюжета, открытое
выражение раздробляющихся, как бы расходящихся в разные стороны тем.
Центр всей сюжетной организации развязки в «Ущербе» — два
стихотворения любовной темы. Одно из них рассматривалось выше, в самом
начале анализа первой книги Блока: это стихотворение 1903 г. «Когда я уйду на
покой от времен…». Там говорилось, что стихотворение и явно связано с
начальными вещами Блока, и в то же время сильно от них разнится
развернутым психологическим рисунком. Такого типа детализованного
психологизма «общения героев», конечно, нет в своеобразном трагическом
«поединке роковом» основных стихов о Прекрасной Даме и ее поклоннике,
слуге и рыцаре одновременно. Здесь не трагедия, как в стихах о Даме, но скорее
сильно углубившаяся по сравнению с апухтинской традицией психологическая
повесть с сильно драматизованным сюжетом. Сюжет этот уже не содержит сам
по себе всех тех обобщающих аспектов, которые содержал сюжет Дамы,
потому-то это и не трагедия, но нечто относящееся, скорее, к стихотворно-
повествовательному жанру лирики. Хотя формально к «ней» здесь обращаются
со словами «Ты, Святая» — она уже, в сущности, не Дама. Дама ушла, исчезла,
в психологическом повествовании она неуместна, ей здесь нечего делать.
Предшествующее стихотворение, тоже 1903 г., вполне объясняет происшедшее:
Когда я в сумерки проходил по дороге,
Запричетился в окошке красный огонек
Розовая девушка встала на пороге
И сказала мне, что я красив и высок
В этом вся моя сказка, добрые люди.
Мне больше не надо от вас ничего:
Я никогда не мечтал о чуде —
И вы успокойтесь — и забудьте про него.
(«Просыпаюсь я — и в поле туманно», 1903)
Стихотворение это отнюдь не идиллично, в нем есть свой драматизм: в первой
строфе говорится о пробуждении от сна, столь же безжеланном, «как девушка,
которой я служу». Оно и не эмпирично, в нем есть все обычные для сильных
блоковских стихов «высокие смыслы»: конечно, «сон» тут не просто сон, но
сонная жизнь, «сумерки» эти перед рассветом, и «рассвет» означает какую-то
иную, не сонную жизнь; вместе с тем девушка «безжеланна», и потому все это
драматично, совсем не просто. Наконец, все происходящее все-таки чудо, и
даже так: это единственное возможное в мире чудо. Однако это простое чудо
жизни. Поэтому Дамы тут нет, есть обыкновенная история человеческой любви,
со всеми ее бедами и чудесами. С точки же зрения концепции «Дамы» — это
«ущерб». Вся композиция книги завершается стихотворением «Дали слепы, дни
безгневны…» (1904). Это сказочное стихотворение, в сущности, небольшая
поэма. В сказочно-мифологической, романтической форме выявляется в финале
жизнеутверждающая идея «вечного боя» жизни:
И опять, в безумной смене
Рассекая твердь,
Встретим новый вихрь видений, —
Встретим жизнь и смерть!
В таком сложном переплетении разнородных тем, мотивов и традиций подходит
Блок к порогу революционных событий в стране: не забудем, что первая книга