- Может. – Гордо взмахнув шикарной гривой золотых волос, достающих до тонких, изящных щиколоток, она коварно посмотрела на принца огромными, искрящимися, как звёзды, фиалковыми с золотыми искрами глазами и, полуприкрыв их длиннющими, чёрными, как ночь, ресницами, удалилась.
Долго, потерявший дар речи принц, смотрел вслед удаляющейся девушке. Её изумительная фигурка с тончайшей талией, аппетитными бёдрами и ягодицами, виднеющаяся сквозь прозрачные одежды, которые скорее подчёркивали ослепительную наготу, чем скрывали её, довела его нефритовый ствол до полной боевой готовности, но… Наложниц нет, остался один камердинер. Не с камердинером же ему страсть утолять? А впрочем….
С этими неясными мыслями принц удалился в опочивальню.
Глава четвёртая
Ночь во дворце прошла почти спокойно, если не считать похождений принца, который, не добившись взаимности от камердинера, полночи шастал по дворцу в поисках наложниц. Но предусмотрительная Ирисиксэль заперла всех девушек в самой дальней комнате, где они и проспали всю ночь, как убитые, от внезапного изменения распорядка их неспешной и ленивой придворной жизни.
Король, не получивший очередную порцию яда, и от этого весьма поздоровевший, мирно посапывал в своих королевских покоях.
Казначей молился всем богам и почёсывал задницу, предвидя утром неминуемую порку за пустую казну.
Экономка рыдала в подушку, горюя об утрате тяжёленькой связки ключей и представляя, сколько ещё благ она могла бы себе принести, если бы не это фиалковоглазое и златовласое чудо…
Ирисиксэль, по старой санитарской привычке, спала крепко, лёжа на спине в позе звезды, с безмятежным оглушительным храпом, вылетающим из нежных, пухленьких коралловых губок, иногда прикусываемых жемчужными зубками. На розовых щёчках лежали шёлковые чёрные ресницы на пол лица, округлая, упругая грудь мерно вздымалась в такт богатырскому храпу. Ей снилось, что она дома, на Земле, в своей старой избушке, а в двери ломятся Петька скотник и Мишка комбайнёр, домогаясь её девичьего тела. Она отперла замки, откинула крючки, отодвинула тайные задвижки, отсунула дубовые засовы и, распахнув двери, крикнула громким и строгим, но нежным голосом:
- Ну! Кто тут хочет обесчестить принцессу???
Мишка и Петька, узрев на пороге сияющую неземной красотой девушку, одетую в прозрачную, ничего не скрывающую, а наоборот – подчёркивающую наготу, ночную сорочку, расшитую серебром и эльфийскими камнями, так и попадали в сугробы. А Ирисиксэль, зловеще захохотав, лёгким щелчком пальцев, испустив сноп синих искр, превратила их в двух грязных и тощих хряков. Оказалось, что за забором собрались зрители и, подначивая друг друга, спорили – получится у Петьки с Мишкой или нет. Но, увидев, что произошло, толпа кинулась врассыпную.
- То-то же, ублюдки! – сказала Ирисиксэль, пустила ещё веер ослепительно-синих искр, как от сварочного аппарата и проснулась. Концы пальцев пощипывало, а на подоле великолепной ночной рубашки таял снег. Крошечные розовые ножки принцессы даже немного замёрзли.
- Ого… Это я что же, на самом деле там была? Босиком на снегу? Здорово. Так Мишке с Петькой и надо! А зрители теперь, небось, смеяться не будут, а то вернусь ещё разок, да и разберусь с насмешниками.
Утро только-только начиналось. Розовый рассвет розовел на розовеющем небе, певчие птички пели свои певучие песенки в ветвистых зарослях ветвей, все вокруг ещё спали, когда на весь дворец раздался гулкий, оглушительный «Боммммм!!!!» Хенёк от страха закопался поглубже в одеяло, где он спал между стройных ножек Ирисиксэли, а изо всех распахивающихся нараспашку дверей начали выскакивать люди, в непрезентабельном виде. Принц, вообще, упал, запутавшись в сползающих пижамных брюках. Дамы в папильотках, мужчины в наусниках и сеточках для волос – кто в чём, и выглядело это так забавно, что Ирисиксэль расхохоталась от души. Насмеявшись, она сказала:
- Подъём, народ. День на дворе, а вы дрыхнете. Так мы с вами пятилетку за три года не выполним. Быстро все умылись, оделись, поели овсяночки и за работу.
- А что это так громко гремело? Или звонко звенело? – спросил принц, наконец-то собравший себя в кучу, вставший на свои длинные, стройные ноги и, красуясь, распахнул на животе пижаму, обнажив не менее восьми, совершенно каменных на вид, кубиков.
- А это я вчера на кухне большую сковородку присмотрела и молоток для отбивных. С отбивными временно покончено, пока я не разберусь, куда из казны деньги деваются. Теперь удар молотком по сковороде будет сигналом к пробуждению. Потому что нормального гонга я в этом неправильном дворце не нашла. Сейчас позавтракаем, и я вас ознакомлю с режимом в отделении. То есть, во дворце. Дворец строгого режима, значит. Тот, кто будет исполнять все предписания, получит какое-нибудь небольшое, но приятное поощрение, позже придумаю. Ну, а кто станет фордыбачить – не обессудьте, граждане – розги нарезаны и в рассоле замочены.