И уже глядя на Антошку, поцеловал его в животик, прикрытый рубашечкой, отчего малыш весело засмеялся. Артём, подмигнув ему, произнёс:
— Мы с Антошкой дружить будем… правда?
— Пйавда, — весело согласился тот. — А у тебя головка больше не болит?
Он погладил Артёма по волосам. Его рука скользнула по виску, щеке, и Прохоров, поймав маленькую ручку, прижался к ней губами, целуя ладошку и каждый пальчик. Малыш весело засмеялся.
— Ты делаешь, как папа. Папа тоже так целует мне йучку.
— А ты хотел бы, чтобы я был твоим папой?
Ада застыла. Рот её приоткрылся от изумления, смешанного с возмущением.
— Не-а! У меня уже есть папа! А два папы мне не нужно, — легко парировал мальчишка. — Но я всё йавно могу с тобой дйужить. Хочешь?
— Хочу! Сначала дружить, а дальше — посмотрим! Посмотрим?
— Посмотрим… — легко согласился Тошка. — Пусти к маме…
Мужчина поставил его на пол, и ребёнок тут же бросился к матери.
— Мама! Я хочу собаку! Хочу…
Ада, схватив сына на руки, сначала зло глянула на наблюдающего за ними Артёма, а потом переключилась на малыша.
— Не могу, дорогой: у папы аллергия на шерсть животных. Нам нельзя…
— А у меня нет аллергии, — громко прошептал Артём, но так, чтобы мальчик и его мама слышали.
Ада, поцеловав сына в щеку, опустила его на пол и пообещала:
— Дома потом поговорим… с папой. Беги, играй со Стёпкой. А то он, наверное, тебя уже потерял.
Малыш, окрылённый обещанием, помчался к другу.
— Что ты творишь?! — начала Ада.
— Нам нужно поговорить, чтобы расставить все точки над «i»!
Глава 5
Разговор Ады и Артёма длился почти два часа. За это время их так никто и не побеспокоил. Они слышали, как мальчишки что-то весело обсуждают на кухне, как вместе с ними смеются Марина и Илья, но прервать их явно затянувшийся разговор никто не спешил.
Нервы девушки были натянуты, словно струны. Рассказ об их совместном прошлом, начатый ею спокойно и безэмоционально, уже спустя десяток минут стал похож на исповедь, прерываемую всхлипами. Слёзы, словно весенняя капель, то и дело скатывались по её лицу, оставляя на блузе из нежного шёлка странные волнообразные разводы. Артёма, не выносящего женских слёз, казалось, разрывало надвое. Одна его часть толкала заключить в объятия сидевшую перед ним девушку, чтобы защитить от этих страшных воспоминаний, и он, еле сдерживаясь, искусал до крови губы, вторая же готова была вытрясти из неё душу, сделать ей так же больно, как было ему. Борясь с самим собой, он еле сдерживался. Не зная, куда деть руки, выдававшие его внутреннее состояние, он лихорадочно теребил пуговицы на пиджаке, время от времени отрывая их одну за другой.
К концу разговора у обоих было такое ощущение, будто по ним несколько раз прошлись бульдозером или дорожным катком. Их души, выжатые, как использованный лимон, были заляпаны грязью и облиты помоями прошлого.
— Ада, ты прости за то, что я на тебя наехал, – грустно произнёс Артём, наконец осмелившись поднять глаза на расположившуюся напротив него девушку. — Я знаю, что у меня не получится всё сразу осознать... и принять. Нужно время, чтобы услышанное сегодня сопоставилось с моими обрывочными воспоминаниями. И, конечно, понадобится ещё какое-то время, чтобы восстановить их полностью. Спасибо, что не стала скрывать от меня правду, пусть и неприглядную для всех нас. Только вот чувство гадливости отчего-то стало ещё больше. Неужели нам всё это пришлось пережить?
Ада, которая до этого момента сидела, потупив взгляд, наконец, осмелилась взглянуть на него. Глаза Артёма были не просто пустыми, они были мёртвыми. Казалась, его взгляд остекленел и, словно рентген, проникая сквозь неё, уходил в одному ему известные мысли. Судорожно вздохнув несколько раз, моргнул, как будто очнувшись, а потом, прикрыв глаза, глухо произнёс:
— У меня сейчас странное чувство, словно всё это лишь сон.
Медленно открыв веки, он, наконец, посмотрел на неё уже осмысленно.
— Прости, Ада… Я не знаю, как теперь, к тебе относиться…
Но девушка прервала его, так и не дав договорить:
— Никак! Никак не нужно ко мне относиться! Совсем никак… Между нами ничего не изменилось: мы, как тогда, так и сейчас, были, есть и остаёмся чужими людьми.