Он снова опустил ресницы вниз, прикрывая ими плещущееся в глазах непонимание.
— Я могу на что-то рассчитывать? – упорствовал он, почему-то начиная злиться.
Она отчаянно застонала:
— Артём! Боже мой! Ты же взрослый, здравомыслящий человек! Сам знаешь: сердцу нельзя приказать, кого любить.
— А дружить, Ада? Если нам просто дружить? Я больше ни на что не претендую… – прощупывая её намерения поинтересовался он.
— Тёма! – Её душа зашлась от странной, тянущей боли. Казалось, будто она — полотно, а кто-то невидимый, разобрав его на плетения, постепенно вытягивал из него ниточку за ниточкой, безжалостно комкая его. — А что ты вкладываешь в понятие дружбы: дружить семьями, встречаться по праздникам, ходить друг к другу в гости? Или ты думаешь, что мы сможем вдвоём гулять по парку, как влюблённые, или ходить, словно подростки, в кино? Тебе самому не кажется всё это странным, абсурдным или даже смешным? Хотя какой тут смех!
Артём скрипнул зубами, но потом, чуть подумав, снова взглянув на неё, поинтересовался:
— А звонить?
— Боже мой! – вспыхнула Ада. — О чём нам разговаривать?! Прошлое обсуждать нет смысла, его больше нет, а в настоящем нет нас.
— А если я захочу увидеть или услышать тебя?
— Тём! Мы ведь только что об этом говорили. У меня складывается впечатление, что я разговариваю сама с собой, бегаю по кругу за своей тенью! – разозлилась она. — Прекрати! У тебя жена. Ты скоро улетаешь к ней… Так в чём дело? Зачем будоражить душу?
— Кажется, мои чувства к тебе не прошли… – прислушиваясь к себе удивлённо произнёс он.
Буря недовольства происходящим всколыхнулась в её душе.
— Ради своей семьи ты должен забыть обо всём, включая меня.
Артём усмехнулся.
— Ты предлагаешь переходить на другую сторону улицы, когда увижу тебя?
Но Аду это не смутило.
— Коль так тебе будет легче и проще, то да, именно это я и имею в виду. Ну, в конце концов, если твои чувства ко мне действительно ещё живы, то не будь эгоистом. Пожалей меня! Подумай, каково будет мне: у меня есть любимый муж и моё маленькое счастье – ребёнок! Так что это нужно сделать ради будущего наших детей.
Артём молчал. Он понимал, что Ада права, но бушевавшие в нём чувства всё сильнее заполняли его. Тем временем она продолжила:
— Как я должна буду представить мужу наши с тобой отношения: друг, знакомый…
— Любимый…
Ада подскочила, словно распрямившаяся пружина.
— Нет, так больше не могу! У меня нет никаких сил разговаривать с человеком, который абсолютно не желает слышать других!
Артём, вскочив, в два прыжка оказался возле неё и, схватив, крепко сжал в своих объятиях. Она же только и успела ахнуть от его напора. Уткнувшись лицом в волосы девушки, он шумно задышал, пытаясь вдохнуть её запахи. От сработавшей ольфакторной памяти в его голове что-то зазвенело на очень высокой ноте, вспыхнуло бенгальским огнём. Воспоминания или воспроизведение мозгом недавно услышанного цветными стёклышками калейдоскопа замелькали, выстраивая одну за другой картинки из их совместного прошлого: его первый поцелуй с ней в сквере рядом с аэропортом; вот он мажет мазью ей спину; его первая стычка с Архангельским, около подъезда; а здесь он держит её в своих объятиях возле запруды; теперь дарит ей ночную лилию… целует, пока она пытается обработать его раны после очередной драки…
Крупная дрожь, словно от электрического разряда, сотрясла тело с такой силой, что его железные объятия непроизвольно разжались. В макушку вошла раскалённая игла, сопровождаемая сильной болью. Т от всего этого, из его глаз невольно хлынули слёзы. Он покачнулся несколько раз и бесформенным мешком осел в ноги девушке, растерявшейся от происходящего.
— Тёма! – Ада опустилась рядом с ним. — Тёма!
На её крик в комнату заглянул Илья. Увидев лежащего без сознания друга, бросился к нему. Приложил ухо к груди, а затем принялся расстёгивать рубашку, давая тому возможность дышать свободнее. Взглянув на плачущую Аду, жёстко приказал: