Карташов высунулся в рубку.
– Послушай, Ваня! Пусть Денисюк - недоучившийся инженер, а я просто практик, судовой механик… Мыслимое ли дело… С водородом и этакие штуки? Я еще с училища помню: водород - взрывчатое вещество. Тебе решать, Иван Васильевич, ты хоть и младше меня, а командир катера. Что до меня… - старший механик замолчал на мгновение, голос у него снова перехватило, - что до меня, так я ничего не имею против… взорваться. Того и стою, - в голосе Карташова зазвучала прежняя уверенность, - того и стою. Виноватым себя считаю… Ванюша, делай, как знаешь, - совсем тихо добавил он.
Нетаев побледнел, но не сказал ни слова. Он должен был решать. От того, понял ли он техническую суть вопроса, зависела жизнь людей и целость маленького судна.
Денисюк и Карташов ритмично вычерпывали воду. Выкачав ее из каюты, они переходили в машинное отделение. Выкачивали оттуда, снова возвращались в каюту, выливая воду через рубку.
Нетаев молчал. Он сжимал в руках штурвал и думал…
Шторм разгулялся.
Даже «Георгию Седову» тяжело приходилось от качки. Радиста едва не смыло за борт, когда он бежал к капитану с радиограммой. Радист схватился за реллинги и с трудом удержался на палубе. Полузадохнувшийся, он распахнул дверь капитанской каюты… вода стекала с его щегольского кителя.
Капитан прочел радиограмму.
– Погода нелетная, - с горьким раздражением сказал он и, одевшись, поднялся на мостик.
Часами он простаивал здесь, обводя биноклем горизонт, но горизонт этот был так близок, что и в бинокле не было нужды.
Туман и ветер, ветер и туман - так бывает только в Арктике.
Палуба уходила из-под ног. Ветер срывал с волн пенные гребни и поднимал их высоко в воздух. Брызги обрушивались даже на капитанский мостик.
Капитан прочесывал море зигзагами. Корабль, разворачиваясь на новый галс, попадал под удар волны в борт и зачерпывал воду палубой. Прежде капитан избегал этого, боялся, что катер и кунгас сорвутся в воду… Теперь капитану было все равно. Катера и кунгаса на пароходе не было. Волны легко перекатывались через незагроможденную палубу.
– Летит! Летит! - послышался крик.
Капитан резко повернулся. Под низким небом летел самолет.
– Все-таки прилетел! Прилетел Баранов! Ведь это же Баранов! - обрадованно заговорил капитан, и глаза его замигали. Он вынул платок, верно для того, чтобы вытереть забрызганное лицо.
Летающая лодка сделала круг над кораблем. Моряки старались разглядеть в окнах кабины лица летчиков, но их не было видно. Самолет стал удаляться от корабля, почти касаясь волн. Не успев превратиться в черточку на горизонте, он исчез.
Еще два раза увидели моряки этот самолет, зигзагами летавший над морем, и наконец… получили радиограмму. «Катер в море зюйд-зюйд-вест от вас».
– Право на борт! Живее! - закричал капитан, размахивая сразу вымокшей бумажкой.
«Георгий Седов» стал разворачиваться, снова зачерпнул бортом, но теперь этого никто не заметил.
И через час с корабля увидели катерок. Маленькая точка то появлялась, то исчезала в тумане.
– Против волны держатся! Должно быть, направили дизель, - сказал капитан, глядя в бинокль.
С катера заметили пароход. «Петушок» теперь сам шел к нему, смелый боевой конек, с удалью взлетавший на гребни волн.
– Ай, молодцы! Ну и молодцы! - восхищался счастливый Борис Ефимович. - Герои, чем не герои? - твердил он.
Через двадцать минут моряки обнимали смельчаков, спасших себя и судно.
– Сколько баллонов утопили! - сокрушался Денисюк. - Теперь по малой программе весь год работать придется. А я пойду до каюты, отлежусь. Что? Не поморскому? Так я ж сухопутный, а море-то ваше…