— Всё в порядке, — выдавила я через боль в пересохшем горле. — Я всего лишь ударилась.
— Вы были в травмпункте? Мне нужна справка от врача.
Блять. Просто, пожалуйста, отвали.
— Это ерунда. Заживёт.
— Вам нужно в травмпункт, — говорил он монотонным голосом, как будто лекцию читал.
— Заживёт сама. Это ерунда, — повторила я в его стиле.
— Хорошо, — кивнул Игоревич, почему-то согласившись. Отодвинув поднос в сторону, он протянул свою руку к моему запястью, — тогда давайте я хотя бы осмотрю и обработаю.
— Не надо, — я быстро убрала руки под стол и вжалась в стул, бросая нетерпеливые взгляды на выход из столовой.
Насторожившись, биолог тоже убрал свою руку. Он растерянно сдвинул брови, пока его серые глаза изучали моё лицо. Он старался найти ответ моему поведению на поверхности, но я не была открытой книгой для людей. Не для всех. Точно не для него.
— Вы же музыкант, — начал Андрей Игоревич, решив пустить в ход «тяжёлую артиллерию». Мы были знакомы всего несколько дней, а он уже знал, чем давить. Его приёмчик с опросом на первом уроке мне стал ясен. — Разве может музыкант так беспечно относиться к своему инструменту?
— Я играю на гитаре, — фыркнула я, — если вы забыли.
— Рукой. Вы играете рукой. Струнникам нужно беречь руки. Гитару можно купить, а за новой парой рук в магазин, увы, не сходишь.
А ведь он был прав: я слишком беспечна. Слишком. Игра на гитаре, помимо эстетического удовольствия, приносила мне ещё и единственно возможный до совершеннолетия доход. Я ненавидела его за правоту. За то, что лез не в своё дело. За то, что давил. Я до сих пор не исключила ни вывих, ни трещину, и только Игоревич мог помочь мне в данной ситуации.
— Это быстро? — сдалась я, глянув на засобиравшихся первоклашек.
— Я постараюсь вас не задерживать. Только позвольте мне взять ключ от медпункта.
Глава 6
Вера.
Не зная куда деться, я села на кушетку, ожидая вынужденного, но, всё же, необходимого осмотра.
В нашем медпункте врача постоянного не было уже лет пять, как и медсестры. В экстренных ситуациях медицинскую помощь оказывала завуч, если случай был серьёзным — вызывали скорую помощь. На моей памяти второе происходило лишь раз.
Скинув пиджак, Андрей Игоревич закатал рукава своей идеально выглаженной рубашки — его педантичность в условиях этой школы меня удивляла — и принялся тщательно мыть руки. То было обычное действие для врача, но мне на секунду показалось, что он собирался не запястье мне осматривать, а операцию проводить. Я машинально сглотнула, занервничав.
С одной стороны, его желание вызваться помочь было немного странным, а с другой, думая о биологе, как об опытном хирурге, я поняла, что мне, должно быть, повезло встретить его в нужный час в нужном месте.
Закончив с водными процедурами, Андрей Игоревич обернулся и обвёл кабинет взглядом, в котором я заметила лёгкое замешательство. Он вздохнул, подперев руки в боки. Очевидно, ему сложно было поверить в то, что подобные совдеповские условия всё ещё существовали в двадцать первом веке.
— Итак, — произнёс Андрей Игоревич, — как получена была травма вы говорить не хотите.
Я промолчала. Что я могу сказать? Пожалуй, стоило только дать знать, что удара никакого не было, возможно, это облегчит постановку диагноза.
— Меня просто неудачно схватили за руку.
— Кто?
— Неважно.
Вздохнув от моего упрямства, биолог подошёл ближе. Я вздрогнула, когда холодные пальцы прикоснулись к моему запястью. Кожа покрылась мурашками. Пока он возился с повязкой, я старалась не поднимать глаза и не смотреть на него, держа взгляд на руках. Стоило отдать должное Машке: она утром помогла хорошенько зафиксировать запястье эластичным бинтом.
Я терпеливо сидела, с ужасом поймав себя на мысли, что от биолога приятно пахло. Даже слишком приятно. Но я никак не могла понять, чем именно. Виной тому, разумеется, была его туалетная вода, но ароматы различить у меня не получалось. Там точно был апельсин и морская нота. Но что ещё? Что-то пряное… А ещё, кажется, ваниль.
Стоп! Почему я вообще думаю об этом? Обычно меня воротило от мужчин за сорок, причём от любых. Да что уж там мелочиться — меня воротило от них всех. Мне были неприятны их лица и тела — ещё не совсем старые, но уже отжившие своё. Словно природа, наигравшись, начинала издеваться над ними, награждая их морщинами, свисающими животами и плохой эрекцией. Я боялась стареть. Боялась стать уродливой. Боялась обвисшей кожи и седых волос. Боялась, что стану похожей во многом на мать. Хотя, конечно, я понимала, что и алкоголь сыграл значительную роль в её скором старении.