— Привет, — голос Кати, в отличии от моего, был бодрым. — Спишь что ли?
— Действительно, чего это я?
— Десятый час уже. Вставай давай. Помнишь, какой сегодня день?
— С тобой забудешь, — вздохнула я, осторожно вылезая из тёплой постели.
Хорошо, что я легла вчера с краю, иначе пришлось бы мне перелезать через бедную Машку, которая до рассвета болтала со своим байкером.
— Гости собираются в пять, — говорила в динамике Катя, — но ты приезжай к трём. Поможешь нам готовить. Хорошо?
— Ладно, — вздохнула я.
И почему мне до сих пор было не плевать на всех моих родственников, которые буквально харкали на меня? Пожалуй, дело было в Кате. Другого объяснения я найти не могла. Мы спасали себя наличием друг друга на этих вечерах, где я была редким гостем, а она очень частым.
Пару раз в год, ради приличия и по старой памяти общей крови они звали меня на свои застолья. День рождения деда был особенным праздником — собиралось слишком много людей, и я обязана была там присутствовать. Мне наказывали хорошо одеваться, тихо вести себя весь вечер и улыбаться гостям, чтобы друзья семьи не смогли заподозрить неладное.
Подобные празднества проходили в доме родителей моего отца. Они жили в частном секторе на правом берегу, что гарантировано позволяло нам избегать случайных встреч, которых никто не хотел. Добираться до их дома всегда было приключением — сначала десять минут в душном транспорте, потом пятнадцать минут пешком по самому сектору.
К трём часам я уже почти была на месте. Проходя мимо очередного монастыря, а на моём маршруте по частному сектору их было три — три, мать его (правый берег, и почему ты такой верующий?) — я решила немного сменить траекторию и зашла за высокий белый забор, что огибал монастырь. На склоне за ним находилась небольшая смотровая площадка, заросшая сухими ветвями и травой, и длинная, крутая лестница вниз. Из-за многочисленных кустов и деревьев вокруг она словно уходила в никуда, и у меня голова кружилась только от одного взгляда на эту лестницу. С площадки вид открывался на водохранилище, что под пасмурным небом было тёмно-синего, почти чёрного цвета. Вдруг захотелось спуститься вниз, к набережной. Ни запах стоячей воды не спугнул моего желания, ни страх от крутой лестницы. Меня заманивали волны, а скрип деревьев под натиском ветра гипнотизировал. Но меня ждали к трём, и лучше было мне не опаздывать.
Выдохнув, я поправила рюкзак на плече и двинулась дальше. Пройдя ещё несколько домов, я, наконец, оказалась у нужного мне. Этот одноэтажный дом из красного кирпича никогда не ассоциировался у меня ни с чем хорошим. И сейчас, нажимая на звонок у забора, я переступала через себя и через желание убежать куда-нибудь подальше отсюда.
— Привет, — произнёс дед, появившийся на пороге практически моментально.
— Привет. С днём рождения, — произнесла я, решив соблюсти формальности.
— Спасибо, — бросил он с безразличием в голосе и глазах. — Заходи.
Дед, как всегда, себе не изменял. Сегодня был его день рождения, но он встретил меня в растянутых штанах, порванной рубахе и жилетке, на которой живого места не было из-за многочисленных заплаток. Я кинула взгляд на его руки — грязные, даже чёрные, запачканные в машинном масле или в чём-то вроде того.
— Бабка на кухне, — буркнул он, войдя во двор.
На этом наш диалог был закончен. Дед повернулся ко мне спиной и принялся чистить какие-то многочисленные железки, разложенные перед ним на бревенчатом столе. Последний раз мы виделись месяцев семь назад, и наш диалог был практически таким же. Я не стала навязывать ему свою компанию — не то чтобы я сама вообще хотела этого. Усмехнувшись абсурдности ситуации, я пошла к дому, мысленно готовя себя к встречи с более сложным человеком — с моей бабушкой.
Зайдя в маленькую пристройку, я сразу же скинула кеды, обратив внимание на стоящий на лавке холодец. С детства терпеть его не могла — фу, главное, сесть подальше от него за столом. Из пристройки дверь вела в крошечную прихожую, которую от кухни разделяла небольшая гипсокартонная стена с обоями под кирпич. Здесь я оставила рюкзак и джинсовку. Поправляя растрёпанные ветром волосы перед советским трельяжем, — почти вся мебель здесь была ровесницей моих родителей — я сморщила нос. В каждом доме пахло по-особенному. В доме родителей отца пахло отталкивающе странно. Не комфортно — нафталином и моющими средствами.
— Привет, — произнесла я, входя в небольшую кухню.
Все комнаты здесь были такими маленькими, а в детстве этот дом мне казался дворцом.
— Привет, — бабушкин постоянно усталый голос на мгновение вызвал у меня жалость.