— Ну, — протянул Валера, прожигая меня своими голубыми любопытными глазами.
— В общем, — сдалась я, решив начать рассказ с ситуации в столовой и в медпункте.
Глава 9
Андрей.
В открытое настежь окно задувал прохладный октябрьский ветер. Ночное похолодание я ощущал теперь особенно остро, ведь бессонница начала одолевать меня и в остальные дни, а не только в пятницу.
Где-то за моей спиной бубнил телевизор. В нос бил терпкий запах коньяка из чашки с кофе. И стоило бы мне придержать коней и не пить за четыре часа до урока, но рука сама потянулась к шкафчику, а там уже и к бутылке с коньяком. Последний раз я пил, дай Бог памяти, кажется, полгода назад… Да, именно в тот самый день, когда меня уволили из больницы.
Вздохнув от серых мыслей, я опустошил чашку разбавленного коньяком кофе одним жадным глотком. Этим ранним утром я был жалок, по крайней мере так говорило отражение оконного стекла: моя чёлка растрепалась, очки съехали на нос и перекосились, двухдневная щетина завершала этот образ человека, «бодро» входящего в понедельник. Пытаться уснуть уже не было смысла, поэтому, поставив пустую чашку в раковину к другой грязной посуде, я пошёл работать. Но, не успел я даже дойти до гостиной, как в моих ушах раздался пронзительный звон. Кроме Бори ко мне никто не приходил, и в этот раз на маленьком мониторе видеодомофона я увидел своего брата.
— Я с дежурства еду мимо, смотрю, у тебя свет горит.
— Не рано ты с дежурства?
— Рановато – да, — согласился Боря, снимая свои лакированные туфли (мой брат был ещё тем щёголем), — но мне сегодня и надо было пораньше уйти.
— Ясно, проходи.
— Свежо у тебя, — Боря поёжился от холода, но, войдя в кухню, его настроение переменилось. — У-у-у, братец, — протянул он неодобрительно, — коньяк в четыре утра – это уже алкоголизм.
— Нет, — ответил я, убирая бутылку в шкаф, — это нервы.
— А я тебе говорил, что в школе нервов будет побольше. И стоило менять шило на мыло?
— Менять? — усмехнулся я сам себе, сняв очки: глаза за сутки настолько устали, что мой высокий, широкоплечий брат виделся мне сейчас одним большим пятном. — Меня из больницы уволили, я не сам ушёл.
— Кто в этом виноват?
Мусолить избитую тему я не хотел. Просто не мог уже. Нервы сдавали при одном упоминании. Поэтому, не ответив, я ушёл в гостиную, но с малых лет надоедливый Боря пошёл следом за мной.
— Я к матери хочу съездить на выходных, — сказал он как бы между делом, опускаясь на кресло. — Может, со мной смотаешься?
Казалось бы — обычный вопрос. Бытовой. Со стороны никто не подумал бы, сколько боли и страдания кроется в этих словах. Очередная ненавистная мною тема. У матери я не был лет пять, а, может, и того больше. Я знал, что Боря ездит к ней раз в три месяца, но всё это время мне удавалось тактично пропускать эти мероприятия.
— У меня времени нет, — бросил я.
Сев за дубовый стол, я включил лампу и открыл перед собой первую попавшуюся непроверенную тетрадь с лабораторной работой. Большим размашистым, каким-то даже родным врачебным почерком на обложке было написано: «Розанова Вера». Работу этой ученицы не было смысла проверять. Поставив красной пастой пять, я убрал тетрадь в стопку подальше, где лежали другие проверенные работы, и перешёл на другую.
— На макулатуру свою время ты всегда найдёшь, — заворчал Боря, недовольно ерзая в кресле напротив.
— Ты и без меня справишься, — пробормотал я, не отрывая взгляда от тетрадей.
— Справлюсь, — фыркнул Боря, — забор надо покрасить, убраться, цветы подрезать. А сейчас, наверное, всю могилу листвой занесло. Я один там полдня корячиться буду.
— Отца возьми.
— Всё, — при упоминании отца Боря не выдержал и вскочил на ноги, — с тобой бесполезно разговаривать. Надумаешь, звони.
Прошагав размашистым шагом в коридор, Боря обулся, и после недолгого шуршания я услышал хлопок двери.
***
Зайдя четырьмя часами позже в кабинет десятого класса, я чувствовал себя немного бодрее, но то был временный эффект выпитого в больших количествах кофе. Ученики, завидя меня, сонно поднялись со своих мест. Кивнув им в ответ, я прошёл к столу и начал с раздачи лабораторных.
— Так, Алина, — произнёс я, доставая первую тетрадь из стопки, — четыре. Хорошая работа, но ошибки были очень глупые. Могли бы и пять получить. Внимательнее будьте в следующий раз. — Хорошо, — улыбнулась девушка, которую, очевидно, радовала и такая оценка.
— Елена, у вас тоже четыре, — закончив с первой партой, я подошёл ко второй.
Как только я приблизился, Вера заметно напряглась.
— Мария, у вас тройка, — забрав тетрадь, девушка скривила недовольно лицо. — У вас, — начал я, обращаясь к Вере, — отлично, как всегда, — я положил тетрадь на край стола вместо того, чтобы отдать в руки: с этой ученицей теперь я был крайне осторожен.