Я кое-как размяла спину руками, совсем убрала покрывало и встала, мгновенно пожалев об этом — в глазах замерцали звёздочки. Ну не может быть, что я вчера умудрилась напиться до смерти? Ничего крепкого мы не пили вообще, а под конец вечера глушили из общей бутылки странного вкуса колу.
— Блять! — я ударила себя ладонью по лбу. — Вот сука.
Стоило догадаться, что рыжий с Тончиком что-то подлили в эту колу, только вот что? Водку? Не особо было похоже. Скорее коньяк. Но лучше уж коньяк, ибо, зная этих «ценителей», там могла быть и бояра и любой аптечный бальзам.
Кое-как дойдя до ванной, я ополоснула лицо и, не сдержавшись, стала жадно глотать воду прямо из-под крана. Теперь у меня ещё и желудок будет болеть. Отлично.
Что же так хреново? Мой организм — не в мою же пользу будет сказано — был привычен к крепким напиткам, но там было что-то подлито настолько дикое, что печень решила охренеть от жизни и отказалась, кажется, работать. Пару таких напитков — и привет, цирроз.
Выйдя из ванной, я вдруг поняла ещё одну вещь: квартира, в которой я находилась, была мне знакома, но она не принадлежала ни Маше, ни Холодцу.
— Сука, — простонала я, узнав эти уродливые обои в цветочек.
На кухне я нашла два обмякших тела: Танюха и ещё какая-то девчонка, имя которой я не помнила, а в большой спальне на кровати валялся Тончик — квартира была его, — Машка, Холодец и ещё кто-то. Как они там умещались — загадка.
— Маш, — еле слышно произнесла я, толкнув её в плечо. — Вставай. Валера, — теперь я дёргала за руку Холодца.
Первая проснулась не сразу, а вот Валера, кажется, давно не спал.
— Я сейчас сдохну, — протянул он, сползая с кровати. — Эти дебилы что-то подмешали нам.
— Надеюсь это что-то не с аптечной полки.
— Тоже на бояру думаешь?
— Вспомни привкус.
— Пиздец.
Валера направился в ванную, а я стала силой поднимать Машку, которая, кажется, вообще не оправилась после вчерашнего. Она что-то бормотала, падала, пока я вела её в ванную.
— Давай, вот так, — прохрипела я, под тяжестью её тела.
Мы с Валерой усадили Машку в ванную и, прямо в одежде, стали поливать холодной водой.
— Какого хуя! — закричала она, и мы с Холодцом улыбнулись.
— Живая, — произнёс он, продолжая поливать рыжую голову ледяной водой, пока я держала отбивающееся тело.
Слава Богу Машкина квартира была в соседнем подъезде, поэтому дошли мы туда быстро и без лишних глаз, закутав рыжулю в покрывало, под которым я спала.
— Я убью этого бармена, — говорил Валера, заваривая небольшой чайник крепкого чая. — Надо же, блять, додуматься и подлить бояру.
— Судя по всему, не одну бутылку, — тряслась Машка, всё ещё не отошедшая от вынужденного контрастного душа. — Я вообще не помню, как мы дошли до его хаты.
— Я тоже. — Валера расставил чашки.
— И я.
После крепкого чая стало легче: тошнота отступала, и голова начала проясняться. Валера, который обещал матери явиться на обед первого января, засобирался домой, да и мне, после вчерашнего, хотелось обратно закутаться в одеяло и провалиться в сон. Машка уговаривала остаться, хотя сама всё ещё еле стояла на ногах. Я уложила её и, заперев квартиру запасным ключом, направилась к себе.
По дороге я готовила себя к привычной первоянварской сцене, примерно такой, что лицезрела этим утром на квартире у Тончика: куча полуживых тел, запах спирта и рвоты. Но сегодня мне повезло. Спящая в гостиной мать и заваленный грязными тарелками и бутылками стол на кухне. Что удивительно, ни одного пьяного тела и даже урода Коли нет. Сегодня точно мой день.
***
— Вера, вам нужно научиться контролировать себя, — говорил Игоревич, стоя вплотную передо мной у доски.
Ужасно быстро закончились каникулы. Я толком не успела отдохнуть, и вот он, ебучий урок биологии и биолог, от которого разит водкой. Мои подозрения на его счёт были верны. И где его привычный костюм? Эти джинсы с футболкой ужасно на нём сидят.
— Если вы не отключите свой мозг, я случайно могу причинить вам боль.
— Чего? — пробормотала я.
Обернувшись, я ужаснулась: пустой класс, за окном темнота. Задержал меня после урока? Ничего не помню. Я как будто все каникулы глушила бояру, а сейчас вот вдруг очнулась. Какая к херам боль?
— Можно я пойду?
— Нет, — покачал головой Игоревич, улыбнувшись как-то по-змеиному хитро, что по спине пробежался табун мурашек. — Никуда ты не пойдёшь.
Я инстинктивно шагнула назад.
— Не бойся, — прошептал он, снова приблизившись и на этот раз обхватив моё лицо руками, — я быстро.