Я снова кидаюсь к ней, но едва я успеваю схватить за запястье, её рука резко устремляется в спящее тело. Странный глухой звук пронзает воздух, а затем крик. Ещё удар. Я, уже сама, падаю на пол и отползаю к стене. Прижимаю колени к груди. Закрываю уши и глаза, но всё равно слышу глухие удары и хрип.
Я не знаю никаких молитв и почему-то жалею, что не стала учить по настоянию бабушки «Отче наш». Прижимаю ладони к ушам так крепко, что всё вокруг превращается в звон. Боюсь открывать глаза. Я, как ребёнок, сижу, забившись в угол, и жду, когда всё страшное закончится. Совсем как в детстве, когда мать, опасаясь пить при мне, всякий раз просила закрывать глаза и считать до десяти. Говорила, что в эти десять секунд происходит магия, которая очищает мир от всего плохого. Я никогда не спрашивала, от чего именно, и просто делала, что велели.
Прошло всего несколько минут прежде, чем я осмелилась открыть глаза. Мой взгляд сразу же устремился на диван, где с окровавленными руками и лицом сидела мать. На пол с дивана ручьём стекала кровь. Нож валялся рядом. Мать стеклянными глазами сверлила стену, затем она посмотрела на меня, будто бы вспомнив о моём присутствии. Пару секунд мы молча смотрели друг на друга, затем она тихо произнесла:
— Вызывай ментов.
Глава 20
Андрей.
Каникулы в школе были не самой приятной частью преподавательской рутины. Учителям всё равно приходилось работать, пусть и чуть меньше обычного. Завуч дала нам всего четыре дня отдыха, затем все мы, а не только администрация, вынуждены были выйти в школу на дежурство и на проведение внеклассных занятий. Второе, к счастью, обошло меня стороной, а вот на дежурства мне приходилось выходить два раза в неделю. Забавно, ведь даже в больнице я дежурил реже.
Стоя на светофоре, я без конца зевал, раздражённо поглядывая на красный свет. И едва тот сменился на зелёный, я без промедления тронулся с места.
Город к новому году украсили, как всегда, вычурно. Ёлка, кажется, была с прошлого года, но я их никогда не отличал. Другими они были, пожалуй, только в моём детстве. А сейчас все как одна.
Чернавский мост, всегда самый украшенный среди прочих, светился гирляндами. В темноте раннего утра это действительно выглядело волшебно. Когда я въехал на Левый Берег, мои глаза замылились от яркого света. Дороги на проспекте были темнее. Контраст стоял невероятный. Темноту освещали лишь тусклые фонари и снег, поблёскивающий под этим жёлтым светом.
Я снова зевнул, глянув на часы — восемь утра. И толку от моего присутствия в школе никакого нет: мне просто надо сидеть в своём кабинете, сделав видимость работы и время от времени следить за тем, чтобы дети с кружков не шумели и не бегали по школе. Я лично в этом прока не видел, но завуч была убеждена, что учителям не стоит обольщаться долгими выходными.
С парковкой мне сегодня не особо повезло: из-за выходных все дворы и пришкольная территория были заняты машинами жильцов близстоящих домов. Я кое-как втиснул свой автомобиль в крошечную щель между Жигулём и «Маздой». Вылез осторожно бочком и поплёлся без всякого энтузиазма в школу. Мне было непривычно идти по пустым коридорам, не слыша постоянное: «Здравствуйте, Андрей Игоревич». От тишины в ушах звенело. Учителей, к слову, сегодня тоже было немного: завуч, пара учителей из началки, англичанка и русичка.
Я устроился в своём кабинете. Заварил себе кофе. Обложился бумажной работой вроде составления планов уроков на будущий учебный год, рассортировал ненужную макулатуру, оставшуюся ещё от прежнего преподавателя.
Полки шкафов заметно опустели и наконец нашлось место для литературы, которую я то и дело таскал за собой в школу. Теперь эта необходимость отпала.
Собрав с пола кипу разной исписанной бумаги, я уместил всё в два пакета и отправился выносить мусор. На улице я пожалел, что не надел пальто. Под свитером я дрожал, поэтому всю дорогу до мусорных баков практически бежал.
— Андрей Игоревич, я вас ищу! — на обратном пути меня окрикнула завуч, высунувшись в окно моего кабинета. — Зайдите ко мне срочно!
Как нашкодивший школьник я стал думать, в чём мог провиниться. В кабинете завуча было морозно и стоял непривычный бардак: окна нараспашку, горшки с цветами с подоконников переместились на стол, на полу архивные коробки и стопки бумаги рядом.
— Садитесь, — завуч указала на стул, где стояла лейка.
Освободив себе место, я сел, в ожидании выговора.
— У нас произошло небольшое чепе, — вздохнув, завуч сделала паузу, словно подыскивая нужные слова.