Каникулы прошли не самым лучшим образом. Дед с бабкой упорно не желали давать мне покоя, поэтому сейчас, стоя в самом конце душного ПАЗика, я радовалась начавшемуся учебному году.
С каждой остановкой салон забивался всё сильнее. Дышать становилось сложнее, а под дублёнкой я уже была вся мокрая. Не вытерпев, я выскочила за две остановки и пошла дальше пешком. По животу под свитером гулял морозный ветер, но застёгиваться я не спешила. Под ногами хрустел снег. На улице ещё было темно, но людей, таких же как я, спешащих на работу/учёбу, хватало.
По сложившейся традиции, я взяла чёрный кофе без молока в русапе и пачку сигарет в киоске рядом. Из-за моего боевого раскраса — синяк на лице сошёл не до конца — продавщица даже не заикнулась по поводу документов. С сегодняшним макияжем я выглядела лет на двадцать пять.
На подходе к школе я встретила Танюху, та, окликнув меня, подбежала со спины. Как ей удавалось бегать на каблуках по заледеневшей дороге и не падать — загадка.
— Привет, — произнесла Таня, обняв меня.
Этот жест был слегка удивительным, но я не стала сопротивляться. Друзьями мы никогда не были, но Таня была из адекватной части класса, так что я не возражала этим объятиям.
— Ты чего с остановки идёшь? — спросила она, закуривая.
— За кофе ходила. Плюс временно переехала к старикам пожить. Скучают.
— Ясно. Будешь? — Танюха протянула почти полную пачку «Честера» с кнопкой.
Сэкономив свои, я взяла сигарету.
— Ты как после Нового Года? Отошла?
Танюха, выпустив дым тонкой струйкой изо рта, улыбнулась.
— Дома таких пиздюлей получила. У меня мамка беременная, ты же знаешь.
— Ну.
— Так вот, разнервничалась, батя скорую вызывал. Я все каникулы дома сидела. Картошку чистила. Полы мыла. Борщи варила.
Усмехнувшись, я кивнула — подруга по несчастью.
— Та же хрень, — произнесла я.
Вдруг Танюха поменялась в лице. Моментально встала по стойке смирно и спрятала сигарету за спину.
— Ты чего? — начала я, оборачиваясь.
Осуждающе сжав губы, к нам приближался Игоревич. Таня не знала про наши с ним сигаретные приключения, поэтому, ради приличия, я бросила сигарету на снег, потушив каблуком сапога.
— Тань, вы ведь спортсменка, — начал биолог. — Зачем курите?
— Больше не буду. Я так, балуюсь иногда.
— Идите на занятия, — сказал Игоревич, не став читать лекции. — А вы, Вера, задержитесь, пожалуйста.
Вздохнув, я проводила взглядом удаляющуюся спину Тани, затем развернулась к биологу. Тот, не сводя с меня своего пытливого взгляда, спросил:
— Как ваша щека?
— Хорошо. Почти зажила.
— Как каникулы прошли?
Я закусила щёку.
— Могло быть и хуже.
— Я могу вам чем-то помочь?
Тут я задумалась. Почему-то в моменте промелькнула мысль попросить биолога снять мне жильё на своё имя. Если честно, об этом я думала последнее время активно. Денег на однушку мне бы хватило из пенсии, но нужен был приличный взрослый, который помог бы с документальной частью аренды. Игоревич, как показывала жизнь, был «своим». Не закладывал завучу, не осуждал. Кто знает, может, согласился бы помочь в квартирном вопросе.
— Нет, всё хорошо. Спасибо вам. Правда, спасибо большое.
Игоревич улыбнулся в ответ и протянул руку в сторону протоптанной дорожки к воротам школы.
— Какой у вас первый урок? — спросил он, пока мы шли бок о бок мимо школьной клумбы.
— История, — вздохнула я.
С датами у меня с детства были проблемы. Ни над одним предметом я так не мучилась, как над чёртовой историей. Если бы не завуч, которая вела эту дисциплину и одновременно обожала меня, делая поблажки, отличницей я была бы вряд ли. У раздевалки я распрощалась с Игоревичем, но буквально на три урока.
На биологию мы с ребятами — с Машкой и Холодцом — опоздали: бегали в пятёрочку за рулетами с маком и соком. К тому же мне стоило объясниться перед ними. Реальных мотивов матери я не раскрыла — просто не могла. Эту тайну я унесу с собой в могилу. Ребятам сказала, что урод просто избил меня, отчего синяки на теле вопросов не вызвали. Всё было правдоподобно. Я старалась продумывать свою историю до мелочей, и, естественно, ребята поверили. Маша, разумеется, не упустила комментариев по поводу благородства биолога.
— Вот какой мужик пропадает, — говорила она, пока мы поднимались по пустой лестнице на второй этаж, — хоть и пьющий.
— Это не доказано, — добавила я, всё ещё не готовая поверить в правдивость этих подозрений.
— Надо, значит, доказать, — не унималась рыжуля.
Она, жадно укусив рулет, остановилась у окна, прямо напротив кабинета биологии — по тонкому льду ходит.