— Нет.
— А так? — я надавил сильнее, опустив пальцы чуть ниже.
— Так больнее.
— Рези есть при мочеиспускании?
— Есть.
— Тошнота? Диарея?
— Нет. Только режет. Мне жена говорит, что это может быть грыжа пупочная.
— Не слушайте жену, нет у вас грыжи.
— Вы уверены?
— На девяносто девять процентов.
— Почему не на сто?
— Ну я же не Бог, — улыбнулся я, снимая перчатки. — Мария Дмитриевна, — обратился я к медсестре, которая стояла всё это время за спиной, — напишите направление на УЗИ мочевого и предстательной. А вы, — я снова развернулся к пациенту, — возьмите пока талончик к урологу, он как раз сейчас принимает, и после УЗИ со снимками к нему.
— Точно грыжи нет? — не унимался мужчина. — Операция не нужна?
— Точно.
На моём родном седьмом этаже было спокойнее. Реанимационное крыло дремало, в коридоре мне встретились только санитарки и медсёстры. В девять утра я сдал дежурство с мыслью об одном: бутылке виски, так удачно принесённой мне пациентом вчера в качестве благодарности.
Почти дойдя до кабинета, я едва не столкнулся с Женей — молодым хирургом, полгода назад окончившей ординатуру.
— Ой! — вскрикнула она, схватившись за бок. — Я как раз вас ищу.
— Жень, у меня закончилось дежурство. Все вопросы к Евгению Александровичу.
— Я к вам, как к завотделения.
— Ладно, — вздохнул я, — пошли ко мне в кабинет.
— Я быстро, — произнесла Женя, следуя за мной. — Я должна была сегодня делать перевязку Дмитриеву, но мне Зоя Павловна сказала, чтобы я экономила бинты и занялась другими пациентами.
Не ответив, я открыл кабинет и, толкнув дверь, пропустил Женю вперёд.
— Ты от меня что хочешь? — спросил я, опустившись на диван: от усталости я уже едва мог стоять.
— Ну вы же заведующий отделением. Сделайте что-нибудь, — Женя села на стул напротив. — Он же живой человек, разве так можно?
— Зоя Павловна его лечащий врач и ей решать, что с ним делать.
— У него вся рука гноится, — тон Жени сменился, теперь вместо учтивого тихого голоска, она едва ли не кричала от возмущения. — Температура сорок, а мне говорят бинты беречь! А антибиотики? Два через два? Мы что, на рынке?
— А ты как думала? — я усмехнулся, но не ситуации, а терпению Жени, точнее тому, как скоро оно закончилось. — Он здесь уже два месяца. Три врача сменил. Ни родственников, ни друзей. В сознание не приходит…
— Ну мы ведь врачи…
— Вот именно, — перебил я, сняв очки. — Врач не есть волшебник. Я не могу наколдовать ему богатырского здоровья. Если такая сердобольная, иди лечи его.
На мгновение повисло молчание. Ярость исчезла с лица Жени, теперь в её глазах было лёгкое замешательство.
— Но я не умею, — растерянно произнесла она, слегка съехав на стуле.
— Ты врач?
— Да.
— Хирург?
— Да, но…
— Никаких «но». Ты уже не практикантка. Ты здесь на полной ставке, иди и лечи. Я скажу Зое Павловне, что Дмитриев теперь твоя головная боль. Она обрадуется.
Не ответив, Женя посмотрела на меня так, что мне на мгновение стало стыдно из-за своих слов. Раньше она буквально в рот мне смотрела. Каждую свободную минуту прибегала и, что бы я ни делал, говорила: «А можно я с вами?». Теперь мне казалось, что я её подвёл. Что вся её вера в меня улетучилась.
— Я не знаю, как ему помочь, но вы… — замолчав, она пожала плечами. — Вы можете ему помочь, и вы должны.
— А мне? Кто мне поможет? — не выдержав от напряжения и усталости, спросил я.
Женя нахмурилась и, немного помедлив, робко ответила:
— Я.
Усмехнувшись, я подошёл к столу и достал заветную бутылку. После смены я теперь пил без угрызения совести. Женя, будучи моей ассистенткой и следующей за мной по пятам изо дня в день, конечно же, знала об этом грешке. Все знали. Осуждали? Нет. Каждый второй хирург был падок на алкоголь, иначе стресс не снять.
Опустошив первый бокал, следом я налил ещё немного:
— Будешь?
— Давайте.
Упав на диван второй раз, но уже под действием выпитого, мне было хорошо. Боль в ногах и спине теперь не тяготила, алкоголь приглушил все последствия шестичасовой операции.
— Пойми, — начал я, проведя рукой по волосам, — каким бы прекрасным специалистом ты ни был, бывают случаи, когда врачи бессильны. Пациенты умирают и это… — сделав паузу, я поднёс бокал к губам, — это нормально.
Женя, не поднимая головы, сверлила взглядом свои ноги.
— Как вы можете так жить?
— Легко.
— Неужели вам их не жалко?
— Жалко. Я, может, их жалею даже больше, чем ты, но сделать ничего не могу. Не могу прыгнуть на голову выше своих возможностей.
Не ответив, Женя, сощурившись, залпом выпила виски. Судя по её лицу, впервые в жизни.