— Нет, Вер, это незаконно. Если кто-то об этом узнает…
— Никто не узнает, — перебила Вера.
— Вы представьте себе эту ситуацию: взрослый мужчина снимает квартиру семнадцатилетней девушке. На что это похоже?
— На очередной роман Набокова, — совершенно спокойна ответила Вера, — но мы ведь с вами знаем, что это не так. Вы ведь хороший человек. Вы всегда мне помогали.
— Боюсь, такая помощь мне выйдет боком.
— Ну или сроком до четырёх лет.
Не ответив, я забрал чайник и двинулся к выходу.
— Ну ладно вам, Андрей Игоревич, я же пошутила, — смеялась Вера, последовав за мной. — А что вы тут делаете в такую рань?
— Чай попить пришёл. Не видно?
— А можно я с вами? Я позавтракать не успела.
Прежде чем я успел что-то ответить, Вера помчалась в класс со словами:
— Я только воду отнесу и вернусь!
В учительской, поставив воду, я бросил два пакетика черного чая в чашки и поставил на стол тарелку с пряниками. Следом на столе оказались четыре стопки непроверенных тетрадей и журналы, которые следовало заполнить. Я так и не научился вовремя заполнять документацию и ко всему прочему составлять планы уроков. Раньше мне казалось, что только у хирургов может быть столько бумажной волокиты, но как же я ошибался.
— У меня с собой ватрушки есть, — огласила Вера, войдя в учительскую с сумкой и дублёнкой на плечах. — Ну и холодина у вас тут.
— Второй месяц уже так. Сантехник никак не дойдёт. В районе был всего один, но с ним что-то случилось.
На этом моменте Вера как-то странно поджала губы, но расспрашивать я не стал.
Глава 26
Вера.
Оказавшись дома, я не сильно спешила входить. Сидела на лавочке в пристройке, специально возилась со шнурками ботинок, которые обычно скидывала за пару секунд. С кухни доносился запах котлет. Я вдохнула посильнее. Желудок свернуло узлом: сегодня я только завтракала. Не успев перейти ко второму ботинку, я тут же услышала знакомый голос Кати, который в моменте перебил другой голос, более грубый:
— Вот тут она у меня уже сидит, — говорила бабка, шумя приборами, — ходит вечно недовольная, это ей не то, то не это.
Усмехнувшись сама себе, скорее от обиды, чем от забавности ситуации, я сразу поняла, что речь идет обо мне.
— Раньше нам с дедом на двоих кастрюли борща хватало на три дня, а с ней за два съедаем.
— Мам, — вздохнула Катя, и я клянусь, она осуждающе сжала губы. — Она же ваша внучка, будет тебе попрекать её.
— Зачем она мне здесь на старости лет? — едва ли не перейдя на шепот, говорила бабка. — Никакой помощи от нее нет. Сидит наверху и носа не сует вниз. Хоть бы раз спросила, как мы с дедом себя чувствуем, нужна ли нам помощь какая…
Дальше я уже не слушала. Надев обратно ботинки, я вылетела из дома, хлопнув специально дверью.
Спрятав нос в шарф, я достала из сумки шапку, да так гневно натянула её на голову, что швы затрещали. В темноте, подсвечиваемой снегом и жалким фонарём по другую сторону улицы, были слышны только мои шаги, скрипящие по снегу.
Гулять по частному сектору всегда особенно неприятно, а в ночи это ощущение увеличивалось. Я шла мимо домов, из окон которых лился теплый свет. Там, где шторы ещё не успели или просто не захотели завесить, я видела счастливые семьи. Родителей и их детей. Им не надо было по морозу и темноте бежать непонятно куда от людей, которые их ненавидят. Их ждали из школы, хвалили за пятёрки и наказывали за двойки. Возили на каток по выходным зимой. Летом на море или на дачу. Девочек обязательно отдавали на гимнастику, мальчиков на футбол или плавание. У них спрашивали после школы как дела. За них волновались. Ходили на родительские собрания. У меня не было ничего из этого. На меня слишком быстро стало плевать.
Подул сильный ветер. У меня заслезились глаза, но от ветра ли? В груди, впервые за долгое время, сжался ком. Такой безысходности и ненависти ко всему и всем я давно не чувствовала. По привычке, первой, кому я набрала, была Машка.
— Да, пусь, — зевнув, произнесла моя рыжуля в динамик.
— Ты дома?
— Агась, АИУ смотрю. А что?
— Просто, — вдруг ответила я, в моменте поняв, что не хочу грузить Машку в очередной раз своими проблемами. — Может, сходим куда-нибудь?
— Сейчас? Там холодина ужасная. Вер, всё норм у тебя? Голос странный.
— Это на ветру так кажется. Ладно, — кашлянула я, смахнув со щеки слезинку, — я тогда домой погнала, завтра в шкалке увидимся.
— Окей. Точно всё хорошо?
— Всё огонь. Пока.
Не став убирать телефон в карман, я пролистала список контактов, который, к слову, был не особо богат. Прыгая от имени к имени, я вдруг остановилась на контакте «Андрей Игоревич». Поднеся палец к кнопке «вызов», я медлила. Выпустив горячий пар воздуха изо рта на мороз, я мысленно боролась сама с собой. Внутренний голос запрещал звонить, ведь Игоревич сегодня был совершенно прав: учителя могут неправильно расценить подобные отношения с ученицей. Я и сама бы, чего греха таить, не поверила бы ни в какое благородие, не разобравшись в ситуации. Но сейчас я точно знала, что Игоревич, если и питал ко мне какие-то чувства, то скорее они были отеческие, а не платонические.