— Я вас слушаю, Вера.
Сглотнув, я еле сдерживала истерику.
— Андрей Игоревич, — дрожащим голосом произнесла я. — Мне некуда сегодня пойти, можно к вам… — в этот момент из глаз уже тек ручей слёз.
— Что случилось? Вы где?
— Я вам потом скажу, — ответила я, задыхаясь от слёз и трясясь уже не от холода, а от переполнявших меня чувств.
— Вы что, плачете? — тон Игоревича был настолько шокированным, что на мгновение я заставила себя успокоиться. — Где вы? Давайте я приеду.
Выдохнув, я взяла себя в руки и, вытерев слёзы тёплой ладонью, уже чётко произнесла:
— Я сама доеду, я помню ваш адрес.
— Хорошо, я жду.
Дойдя до остановки, я едва чувствовала пальцы рук. Щёки горели так, что, мне кажется, у меня поднялась температура. Не желая слушать шум дороги и около стоящих людей, я вставила наушники и включила Сектор Газа. Чтобы хоть как-то согреться, закурила, поймав на себе пару осуждающих взглядов от бабулек.
Закатив глаза, сделала музыку погромче и отошла в сторону. Помимо сигаретного дыма в воздухе летал стойкий запах мочи и спирта. Обернувшись, я быстро нашла источник запаха: на скамейке под навесом, где совсем не было людей, спал какой-то бомж, укрытый двумя старыми пуховиками, рядом с ним сидел ещё один, потягивая фанфурик.
Заметив мой взгляд, тот, что бодрствовал, жестом, поднеся два пальца к губам, попросил закурить. Обычно я не любила быть гуманитарной помощью для подобных персонажей, но этих мне стало по-особенному жалко, так что я вручила бедолаге полупустую пачку — всё лучше, чем окурки по округе собирать.
— Вы давно ели? — спросила я, протягивая вдогонку зажигалку.
— Дня два назад, — ответил дед, закуривая.
Не став разглагольствовать по поводу того, что вместо бояры следовало бы купить хотя бы хлеба, я кротко бросила:
— Не уходите никуда, сейчас вернусь.
— Ясен красен, дочка, сижу, — икнув, произнёс бомж.
В основном я могла быть тварью каких мало, но иногда удивлялась своей сердобольности. В магазине я взяла палку докторской колбасы, буханку белого хлеба, майонез и полкило помидоров. На кассе поняла, что и попить не помешало бы взять, так что, лишний раз побесив очередь, сбегала за соком.
Вручив пакет бомжу, я ещё минут пять слушала комплименты и пожелания долгих и счастливых лет жизни — такими темпами в рай без очереди попаду. Когда дед почти кинулся меня обнимать, подошла моя маршрутка — спасение от надобности сдавать одежду в химчистку. Может, я всё-таки тварь.
***
Подойдя к двери Игоревича, я обернулась на лифт, который закрыл двери у меня за спиной: назад пути нет. Я не могла решиться позвонить. Закусив губу, я выкручивала пальцы, посматривая то на лифт, то на дверь биолога. Мне было слишком стыдно. И когда я всё-таки подняла руку, чтобы нажать на звонок, дверь открылась.
На пороге стоял Игоревич, в забавных клетчатых штанах и футболке с принтом «Ходячих мертвецов». Я думала, в его возрасте такие сериалы не смотрят.
— Заходите, — сказал биолог, распахивая шире дверь, на его лице было удивление, смешанное с жалостью.
Мои щёки так и не прошли, а в тёплом салоне автобуса ситуация ухудшилась, так что видок у меня был сейчас не самый лучший. Сняв шапку, я стала выглядеть ещё более измученной с растрёпанными волосами.
— Замёрзли, — сказал Игоревич, и это не было вопросом, — я специально чай сделал с имбирём к вашему приходу, ещё даже не остыл.
— Спасибо, — произнесла я, замерев в прихожей.
Игоревич, заметив мою растерянность, забрал у меня из рук сумку и шапку, как бы давая понять, что все остальное снять тоже не помешало бы. Вручив ему дубленку и шарф, я села на кожаную банкетку. Пока Игоревич любезно убирал мои вещи в шкаф, я расшнуровывала ботинки. В этот момент к моим ногам поставили серые тапочки, подозрительно маленького размера, что я заподозрила наличие женщины в этой квартире.
— Ваша девушка не будет против, что я её тапки надену?