— С чего это ему брать опеку над тобой? — вмешалась Катя. — Тебе здесь плохо живется?
— Дай-ка подумать, — вытерев рот салфеткой, я поднесла чашку с душистым чаем ко рту. — Почти как в тюрьме.
— Неблагодарная, — буквально прорычала бабка, отодвинув от меня варенье.
Я не успела ничего ответить: пришёл Андрей. Он поставил на стол торт и конфеты. Бабка принялась нарезать принесённое угощение, вернув свою слащаво натянутую улыбку на лицо. Дед съел три куска. Игоревич и Катя неохотно клевали торт, иногда бросая друг на другая изучающие взгляды.
— Вера сказала, что вы хотите её забрать, — спустя минут десять молчания заговорила бабка.
— Если вы не против.
— Вы тоже должны нас понять, — заговорил дед, удивив меня своей участливостью, — Вера наша внучка, мы переживаем за неё. Как мы можем отдать её, давайте будем честны, малознакомому человеку?
— Это для вас он малознакомый, — ответила я.
— Папа прав. Почему бы тебе не пожить здесь до совершеннолетия?
— Я понимаю вас, — произнес Игоревич, едва я успела начать говорить. — Я для вас малознакомый человек, но для Веры будет лучше пожить со мной. Хотя бы до восемнадцати. У меня больше места, я смогу возить её в школу, смогу оплатить ей учёбу в медицинском…
— Где? — удивились бабка с дедом одновременно.
— Вы разве не знаете, что Вера собирается поступать в медицинский институт?
— Нет.
— Как будто вы меня спрашивали.
Остаток ужина практически никто не проронил ни слова. Андрей попытался привести ещё несколько доводов в свою польщу и дед, кажется, принял позицию биолога, а бабка только рада была избавиться от меня, как бы она не врала всем вокруг. Катя же весь вечер молча наблюдала за Игоревичем, словно силясь выудить воспоминания о нём из глубин мозга.
Правда была в том, что моего настоящего крёстного звали Алексей и, кажется, он переехал во Владивосток лет пять назад. Как и все члены семьи, Катя видела его молодым на моих крестинах. Даже сама я смутно помнила его лицо, пусть и тот был частым гостем у нас дома до смерти отца. Андрея с ним объединяли только тёмные вьющиеся волосы и заразительная улыбка — единственное воспоминание о моём настоящем крёстном.
Когда все мои вещи были собраны и загружены в багажник, только тогда я осознала, что всё происходит на самом деле. Что больше мне не придётся завтракать под наблюдающими взглядами, которые считали каждую съеденную мной ложку каши. Не придётся больше выслушивать рассказы о том, какая хуёвая моя мать и что тюрьма по ней давно плакала. Для меня она всё равно была матерью. Пусть и хуёвой, но другой у меня не было. И то, что она сделала ради меня, навсегда будет отзываться в моём сердце только благодарностью.
Пока я сидела в машине, Игоревич и Катя, освещаемые фарами, стояли передо мной и о чём-то болтали, улыбаясь друг-другу. В какой-то момент биолог даже рассмеялся, а Катя, улыбнувшись ещё шире, стряхнула с его плеча снег. Шокированная увиденным, я молилась, чтобы Игоревич скорее сел в машину. Тот, спустя пару минут, наконец-то распрощался с Катей, мило помахав ей рукой на прощание.
— Катя пригласила нас на ужин, — объявил он, сев в машину.
— Нет! Мы не можем пойти.
— Почему нет?
— Потому что её благоверный ревнует её ко всему, что движется.
— Зачем она тогда нас пригласила? — спросил Игоревич, ожидая, когда Катина машина проедет вперёд.
— Она тебе не верит. Наверняка решила позвать в гости кого-нибудь из друзей отца, чтобы проверить свои сомнения на твой счёт.
— Зачем ты вообще назвала меня своим крёстным?
— Я паниковала.
— Мы ведь договорились говорить правду, — Андрей тронулся с места, под колёсами захрустел лёд вперемешку со снегом.
— Ещё не поздно вернуться и рассказать, — бросила я, отвернувшись к окну. Андрей не ответил, но я слышала, как тяжело он вздохнул.
***
Моя новая комната катастрофически отличалась от старой. Во-первых, тут была кровать: большая, двуспальная, которую Андрей специально купил для меня. Во-вторых, раньше эта комната была чем-то вроде кабинета и домашней библиотеки, теперь же, она стала жилой. Стол из центра был передвинут к окну. Высокие стеллажи остались стоять на своих местах вдоль стен, только с одной стороны, прямо под тяжёлыми полками, стояла кровать. В этой комнате я себя чувствовала охранником библиотеки, но это не было чем-то плохим, и скорее даже напротив, я была очень даже рада жить в эпицентре книг.
Андрей подготовил свою квартиру основательно: в ванной повесил второй комплект полотенец, купил для меня фен, которым я пользовалась редко, зубную щётку, гель для душа и шампунь (те, которыми пользовался он, были из серии для мужчин). В шкафу для меня освободилась большая полка. По кухне Игоревич провёл для меня целую экскурсию, показал где что хранится, и наказал брать всё, что хочу, не спрашивая его и не стесняясь.