Сейчас мне кажется, что я перестала быть привлекательной. За последние два года я только три раза сходила на свидание и практически моментально жалела о том, что вообще пошла.
Возможно, я всё это себе надумала. И люди видят во мне привычную меня: жизнерадостную, постоянно всем улыбающуюся Женю. Но мне кажется, что стороны заметно, как я стала выгорать внутренне.
На работу я добираюсь быстро, в городе совсем нет пробок и дороги расчищены. На входе в больницу встречаю кастеляншу, которая частенько подкармливает местных врачей своими пирогами. Я обмениваюсь с ней любезностями и спешу на свой седьмой этаж, который стал для меня вторым домом. В ординаторской пусто, на столе замечаю два торта и бутылку шампанского: у кого-то день рождения. Вспомнить бы ещё у кого. Успеваю надеть хирургичку до прихода толпы врачей.
— А я говорила, что он не протянет, — говорит Зоя Павловна медсестре и, заметив меня, останавливается. — Ой, Женя, ты тут уже?
— Что случилось? — сразу спрашиваю я.
— Дмитриев умер. Сегодня ночью.
Не слушая дальше, я вылетаю из ординаторской, едва не сбив в дверях Андрея Игоревича. Ноги сами меня несут в его палату, но прибежав, обнаруживаю пустую кровать. Тумбочка рядом настежь открыта, все личные вещи уже успели убрать. Не выдерживая, выбегаю из палаты, сама не зная, куда.
В голове голос то и дело говорит: «Ты не смогла ему помочь». Глубоко в душе я знаю, что моей вины в его смерти нет. За всё время практики у меня были разные пациенты. Было сложно. Но ни один из них не умер.
Вылетаю на служебную лестничную площадку. Здесь тихо. Врачи редко пользуются этой лестницей. Сажусь на подоконник и смотрю в окно, которое ведёт во внутренний двор. Белоснежный снег слепит, но глаза слезятся не из-за этого. На улице гуляют пациенты. Кто-то с семьями, кого-то под руку водят медсёстры. Я смахиваю со щёк слёзы. Когда дверь на лестницу со скрипом открывается, я не оборачиваюсь. И даже напротив, стараюсь сильнее отвернуться к окну, чтобы спрятать глаза.
— Тебя сложно найти, — говорит Андрей Игоревич, и я, шмыгнув носом, вытираю глаза на сухо.
— В больнице особо не спрячешься, — отвечаю я, повернувшись.
— Ну не скажи, — смеётся Андрей, очевидно от вида моего заплаканного лица.
Спустившись, он садится рядом со мной, и наши колени соприкасаются. На секунду у меня пробегают мурашки по спине от этого прикосновения, и я отстраняюсь.
— С первой смертью всегда так, — говорит он успокаивающим голосом, который я готова слушать вечно. — У меня в первый год практики умерла пациентка.
— От чего?
— Не поверишь, — усмехается Андрей. — От апендицита. Я тогда впервые напился. А потом, ты знаешь, привык. Ты тоже привыкнешь.
— Я не смогла ему помочь, — говорю я, шмыгнув носом. — А должна была.
— Ты сделала для него даже больше, чем должна была. Поверь мне. Его смерть не на твоей совести, просто так сложилось. Я тебе уже говорил, что пациенты умирают и это нормально.
Я не отвечаю, лишь снова шмыгаю носом и вытираю слёзы, которые больше не в силах контролировать. Андрей кладёт руку на моё плечо, и я невольно вздрагиваю от тяжести и неожиданности этого действия. Невольно вспоминаю, когда последний раз меня кто-то обнимал. От этого становится ещё более нестерпимее. Сердце сжимается.
Не выдерживая, я поддаюсь вперёд и кладу голову на плечо Андрея. Он не отстраняется, берёт меня за плечи и прижимает ближе. Я вдыхаю его запах и мне сразу становится легче. Легче не от произошедшего, а вообще от всего. Словно в одночасье все проблемы в мире исчезли.
В действительность меня вернул очередной скрип двери. Я отстраняюсь, Андрей встаёт. Медсестра, явно в замешательстве, говорит:
— Андрей Игоревич, там все в ординаторской уже собрались, только вас с Евгенией Олеговной ждут.
В ординаторской мне окончательно становится хорошо, я съедаю немного торта и отказываюсь от шампанского. Андрей сидит рядом, и я всё ещё ощущаю на себе тяжесть его рук и аромат его парфюма. Мне хочется вернуться обратно на лестницу и остановить время. Вспоминаю слова Леры и мне кажется, она права, мне стоит попробовать прикинуться беспомощной дурочкой и хоть как-то сдвинуть ситуацию с мёртвой точки.
Весь оставшийся день проходит спокойно. Я ассистирую две операции, делаю вечерний обход вместе с Андреем и ближе к семи уже не чувствую ног. Мне хочется скорее упасть в кровать и закутаться в тёплое одеяло. Завтра выходной, который я планирую провести дома на диване перед телевизором, хотя, конечно, мне бы хотелось чего-то другого.