— Даниал, здравствуй. Это Джамиля.
— Привет, — даже на расстоянии она почувствовала его улыбку. — У тебя все хорошо?
— Да… да, все нормально, — подушечками пальцев женщина сильно сжала переносицу. — Камелия с Селин приезжали. Мы разбирали вещи Закира и я кое-что отложила для тебя. Мы можем пересечься, я бы тебе передала?
— Можно я приеду? — ответил вопросом на вопрос, и она замолчала, борясь с желанием сказать ему “да”.
Глава 25. Родители
И все-таки разрешила. Не смогла отказать, язык к небу прилип, а ком в горле ходил туда-сюда, раздирая стенки. Слушая его голос, она прикрыла глаза, пытаясь утихомирить бурю внутри.
“Все хорошо, — твердила она себе. — Мы просто должны научиться находиться рядом и не срываться. Ради дочки и внучки”.
Эта мантра, аффирмация, или самовнушение вроде бы даже сработало. Перед его приходом она разложила все, что он мог забрать в комнате, и занялась привычными делами. Надо было цветы полить, приготовить что-нибудь легкое на обед, полы помыть хотя бы.
Когда в дверь позвонили, вновь обойдя домофон, она поняла, что это Даниал. Складывалось впечатление, будто он владел ключами от всех дверей. Джамиля уже не злилась на него, и ей даже стало казаться, что начала отпускать.
— Привет, — сказал Даник сразу, как только Джама открыла.
— Привет, — кивнула. — Проходи.
— Это тебе, — мужчина протянул ей букет нежно-розовых гортензий.
— Ты помнишь? — приняла с благодарность и едва уловив их аромат вспомнила, как любила покупать их летом. По ее задумке в гостиной всегда должны были стоять свежие цветы, будь то тюльпаны, розы, пионы, ромашки. В квартире она перестала это делать.
— Конечно. Весь дом пах ими в июне.
Она ничего не ответила, положила их на консоль и жестом велела бывшему мужу следовать за ней. Войдя в спальню, Даниал увидел на кровати две красно-белые футболки “Арсенала” разных размеров. Они с Заком болели за этот клуб, были однажды на их матче и сорвали голоса на трибуне.
— Я подумала, ты захочешь забрать эти вещи, — вполголоса произнесла Джамиля, обняв себя за плечи. — Вот еще фотография.
Она взяла с туалетного столика рамку, в которую был вложен снимок отца и сына, сделанный Джамой на фоне домашнего стадиона. клуба — “Эмирейтс”. Тогда в Лондоне моросил дождик, но этим двоим все было нипочем. Закиру было шестнадцать и он смотрел на отца, как на идола. Когда Джамиля передавала фото Даниалу, их пальцы соприкоснулись и они на автомате подняли глаза и посмотрели друг на друга секунду, другую, третью.
— Я помню этот день, — улыбнулся Даниал. — Мы чуть не опоздали на матч, а ты заставила нас фотографироваться.
— А Зак потом сказал, что это лучший день в его жизни, — со светлой грустью ответила Джамиля.
— Есть что-то еще?
— Был ноутбук, который мы привезли из его квартиры. Я открыла его и тут же закрыла — не смогла пойти дальше. Кама забрала, сказала посмотрит, что есть.
— Это хорошо, что ты решила разобрать его вещи, — похвалил Даниал, встав рядом с ней. Так хотелось обнять ее, но ведь он обещал держать себя в руках.
— Это не я решила. Это он меня попросил.
— В каком смысле? — густые темные брови сошлись у переносицы.
— Закирка приснился мне. Попросил раздать его вещи и что-то оставить себе. Когда я увидела эту форму и фотографию, подумала про тебя. Если хочешь, можешь посмотреть медали за чемпионаты по шахматам. Вы же любили вместе играть.
— А наша старая шахматная доска не осталась случайно? — с надеждой поинтересовался Даниал.
— Ах да, — всплеснула руками Джамиля. — Точно. Прости, я забыла. Сейчас.
Дверь на лоджию была открыта и Джама, убрав занавеску в сторону, вышла туда, а вернулась с черно-белой доской. Смахнув ладонью невидимую пыль, она передала ее Даниалу.
— Спасибо, Джама.
Он замолчал и какое-то время сидел на кровати, разглядывая вещи Закира. А Джамиля стояла у окна и смотрела на Даниала. Его кисти с длинными пальцами, седина на висках, скулы, едва заметные морщины на лбу были знакомы до каждой черточки. Целая жизнь прошла с ним, а теперь пройдет без него. Стало на секунду страшно от этой мысли.
— А что он еще сказал? — Даник поднял на нее глаза.
— Он считает, что мне надо вернуться на работу, — погладила себя по предплечьям Джамиля.
— Ты разве не работаешь?
— Да, — коротко посмеялась она. — Но он хочет, чтобы я больше ею занималась. Наверное, думает, что я дурью маюсь от безделья.