Через минуту после ухода санитарки, дверь в палату снова открылась, и в нее вошел Даниал. Причем вошел, как себе домой, будто они одну комнату делят. Джама потянула легкое одеяло на себя и еще почему — то подумала, нормально ли она выглядит.
— Проснулась, — не спросил, а просто констатировал факт, взял стул, поставил его рядом с койкой и сел. — Доброе утро.
Он улыбнулся и накрыл ладонью ее пальцы.
— Ты нас напугала, — сказал, улыбнувшись, а у Джамили сердце подпрыгнуло к горлу. Она не стала убирать свою руку, потому что в его голосе и глазах кроме мягкости была еще тревога. И она видела на его лице следы бессонной ночи: уставший взгляд, помятость и несвежесть. Но вместе с тем, оно было таким родным, что захотелось дотронуться до него пальцами, разгладить морщины на лбу и в уголках глаз. Необъяснимая, внезапная нежность теплой волной накрыла и не сошла, а оставалась с ней.
— Я сама испугалась. Кама, наверное, в шоке.
— Она была вчера до вечера, но Селин закапризничала дома.
— Господи, как нам повезло с детьми, да? Я совсем раскисла и только Кама держит меня.
— А еще теперь только она может принимать за нас решение в экстренной ситуации. Только Кама — наш ближайший кровный родственник. И мне пришлось вчера повоевать немного, чтобы мне разрешили тебя увидеть.
— Ты ночевал здесь, — теперь она не спросила, а сказала, как есть.
— Кресло очень удобное, — отшутился.
— Не нужно было. Я же не ребенок.
— Я не мог уехать, — решительно остановил ее дальнейшие “но”, а затем вдруг взял ее ладонь в свою и поднес к губам. — И сейчас не могу. Не прогоняй меня.
Сделав глубокий вдох, Даниал перестал бороться с собой и начал целовать ее пальцы — каждый по отдельности. Его Джама даже сейчас была прекрасна несмотря на бледность и круги под глазами. И она не выдернула руку, не накричала, как раньше, а лишь размеренно дышала, встретившись с ним взглядами.
Душевная боль как будто уже притупилась, но обида никуда не исчезла. И тем не менее, Джамиля позволяла Даниалу эту ласку, от которой, ей казалось, уходит боль физическая, а внутри сквозь бетонные плиты, завалившие сердце, пробивается крохотный зеленый росток.
И вдруг зазвонил телефон. Резкий звук нарушил тонкий, зыбкий контакт между ними. Джамиля повернула голову и увидела мобильный на тумбочке.
— Ты не мог бы…
Не договорила, потому что Даниал протянул руку, взял смартфон и отдал ей. Но перед этим увидел на экране имя Фархата и едва сдержал эмоции. Джамиля поджала нижнюю губу и прежде, чем ответить, посмотрела на него виновато и одними глазами попросила выйти.
Даниал бесшумно, яростно вздохнул, порывисто встал и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Это были самые долгие минуты в больничном коридоре.
Глава 36. Цербер
Между тем, Джамиля набрала в легкие столько воздуха, сколько смогла и ответила на вызов.
— Привет, Фархат, — сиплым голосом поздоровалась она.
— Привет. Звоню просто узнать, как ты себя чувствуешь?
— Спасибо большое, вот только проснулась после реанимации. Но как ни странно чувствую себя нормально.
— Напугала ты меня вчера, — усмехнулся он. — Думал, ласты склею.
Джама тихонько засмеялась и тут же поморщилось, потому что заболел шов.
— Еще раз спасибо за спасение.
— О как! — и вновь невидимая, но хорошо различимая ухмылка. — Игра слов. Уже выздоравливаешь. А цербер твой продолжает сидеть у двери?
— Что прости?
— Слышал, твой бывший муж сидит у палаты и охраняет тебя.
— Ах… это, — замялась Джамиля и тут же перевела тему. — Это ведь ты позвонил моей дочке?
— Если честно, она сама позвонила, а я ответил. Но ты была права, она у тебя настоящий кремень.
— Железная леди.
— Да. И я рад, что ты в хороших руках, потому что, — он на секунду остановился, — потому что мы больше не увидимся.
— П-почему? — опешила Джамиля.
— Потому что вчера я всё про тебя и себя понял. Ты однолюб, и это прекрасно. А я такой человек — проигрывать не люблю, но насильно мил не будешь. Поэтому выздоравливай и будь счастлива.
— Ты тоже будь счастлив, Фархат, — необъяснимая светлая грусть пронзила душу. Она действительно считала его хорошим человеком, но не героем его романа. Больно делать не хотела, однако так получилось. — И я говорю это искренне, потому что ты заслуживаешь, чтобы тебя любили. Таким, какой ты есть. А ты настоящий.
— Вроде сегодня не мой день рождения, а столько пожеланий.
Джамиля знала, что за смешком прячется досада. Но Фархат опередил ее, сказав: