— Вставай, — толкнула Юлька Сергея. — Особого приглашения не будет. Умывальник на улице. Иди, не укусят. Да пошевеливайся, отец сердится, когда копаются долго.
Но Сергей мылся долго. Фыркал, гремел соском умывальника. Юлька стояла сзади с полотенцем, торопясь рассказать, какая у них корова дойная, да как звать собаку, да сколько картошки посажено.
На крыльце появился Семен Макарович.
— Ты, зятек, шибко мне тут сырость не разводи. Два пальца помочил, глаза протер — и хорош. Щи остынут.
Блюдо горячих щей стояло на середине стола. Вокруг него четыре ложки с короткими черенками, четыре куска хлеба, четыре рюмки.
— За родство. — Семен Макарович, не чокаясь ни с кем, выпил, понюхал хлеб, тут же откусил его, взялся за ложку, похлебал, вылавливая кубики сала. — Ты… Как тебя… Сергей? Кем работаешь?
— Подручный штамповщика на семитонном. Третьим.
— Знаю, денежный штампишко. А отец?
— Директором элеватора. В Лебяжьем.
— Шишка. Шишка, не шишка, место бугроватое. Вот узнает, что его сынка дочь рядового столяришки на себе оженила…
Таисья Петровна прослезилась, Юлька залилась краской и сильно наклонилась над столом.
— В чашку не свались, утонешь, — прикрикнул на нее отец. — Застеснялась. Мужика привести не стеснялась.
Юлька выпрямилась.
— А кто виноват, что я так сделала? Кто? Мне третий десяток идет, а ты готов был меня, как Трезора, на цепь посадить. С парнем каким увидишь — целый допрос устраиваешь: кто, да чей, да сколько получает…
— Ну уж ты вспомнила и те гвозди, на которые бог шапку вешал, — не дал договорить Семен Макарович. — Вы вот что, дети, в загс успеете. Дрова вон надо пилить-колоть. Сена на зиму припасать. Впрягайся, зятек. Дом не велик, да лежать не велит.
Вот это подженился, так подженился Сергей. Смену оттанцует возле штампа да бежит аж к копровому цеху тестя с травой для коровы встречать. Тесть вязанку наклал — позвонки чикают. Тащит, в три дуги согнулся, соседки с подсолнухами сидят у палисадников, перехихикиваются:
— Ну, знать, Семен все перетаскал с завода, до травы добрался.
Развязал ее Сергей, по крыше сарайки разбрасывает траву, чтобы сохла, — доски в середине вязанки, заготовка на шифоньер. Приданое дочери готовит. Схватил топор, но не доски эти рубить, чурбаки колоть. Чурбаки березовые, волокнистые. Лупишь, лупишь обухом об колодину, молотишь, молотишь. Хребтина трещит, дровина нет.
Сто раз намеревался побеседовать с тестем Сергей, что он не индийский слон, не годится так, но поднятый будильником в самую критическую минуту, летел к умывальнику, мочил два пальца, протирал глаза, — умываться быстро научился, — падал за стол. А на столе утром щи, вечером щи. И соленые-соленые.
Не утерпел, спросил однажды:
— Зачем вы столько соли сыплете?
— Лучше не прокиснут.
— Привычка с войны, зятюшка. Пьешь — значит, сыт.
— Так война когда уж кончилась. Сейчас-то можно жить.
Тесть облизал ложку, вытер губы воротом расстегнутой рубахи.
— И потом, наверно, — Сергей глянул на Юльку, ожидая поддержки, — пора из отдельных тарелок есть.
— Брезгуешь? — прищурился Семен Макарович. — Мы тобой не брезгуем. Явился на готовенькое. Вот когда мы с Таисьей у вас будем на иждивении…
Семен Макарович закатил глаза к потолку, прислушался. Завод звал на работу.
— Гудит гудило. Не рассусоливайте. Интеллигенция.
Со двора Семен Макарович выходил последним. Просунет в дыру руку до плеча, закроет воротца на засов, подергает для успокоения души и, пока за угол не повернет, все оглядывается.
— Вы, папаша, шагайте. Нам с Юлькой посекретничать надо.
— Для секретов бог ночь выдумал. Какие могут быть тайны от родителя?
— Не тайны, посоветоваться хотим, кого на свадьбу приглашать.
— Не вздумайте цеховиков называть. У Юльки теток, что у иной собаки блох. Все прискачут, дай-ка.
А они собрались сюрприз бригаде преподнести. Отнекивались, начнут допытываться, не разговаривали друг с другом на людях, чтобы потом: уважаемые и так далее, убедительно просим… Интересно бы получилось.
Юлька понурилась, плетется. Сергей кусал губы. Хуже всего, когда загадаешь что-нибудь и не выйдет. Угнетает. Откуда берутся такие Семены Макаровичи? Их, может, всего-то два, и те на долю Сергея достались. Нет, этот, пожалуй, похлеще Ильи Анисимовича. Юльку жалко, а то бросил бы все к черту.
27
В раздевалке теперь его шкаф рядом с Вовкиным, специально поменялся. Шрамм быстро переоделся и болтик в замочные петли воткнул, Сергей возится, в штанину ногой никак не попадет.