Хелен подъезжает к частоколу в сумерках, но в деревне горят огни. Охотница не сразу понимают, что вооруженные вилами жители держат в руках факелы, что их много и они идут на неё.
Бывшая ведьма догадывается это шествие не спроста, оно по ее душу, но причину понять не может. И вдруг взгляд вычленяет в гомонящей злой толпе толстяка-трактирщика, грязного, усталого, такого же разъярённого, как и остальные, он что-то яростно доказывает мужчине в чуть более богатой одежде, чем у остальных, видимо, старосте.
Хелен прислушивается, деревенские знали, что рядом живут молодые вампирши, им нравилось их кормить, бруксы никогда не брали слишком много крови у жертв, а ещё защищали жителей от других монстров.
Жители были признательны своим тихим красивым тварям, а те отвечали им взаимностью. Но пришла охотница, и привычному прекрасному миру пришёл конец.
Трактирщик рассказал жителям, если охотница вернётся живой, значит, вампирши убиты и за них нужно мстить.
— Так-так, эту награду я принимать не хочу, — шепчет Хелен, а потом достаёт из кармана коготь бруксы и оставляет его в частоколе.
Ей везёт, в гомоне теряется цокот, и она успевает отъехать от частокола раньше, чем ее замечают жители.
Какое-то время за Хелен гонятся, в неё пытаются попасть камнем, но девушка подгоняет коня, разгоняется и уходит от погони, рискуя получить травмы при ночной скачке.
Руки по-прежнему болят, и на душе разливается странная горечь, зреет осознание совершенного. Но пока Хелен ещё может от него отмахнуться, девушка напоминает себе, твари тихими не бывают.
Первые капли зарождающегося ливня напоминают охотнице про мертвое плачущее лицо убитой вампирши.
Но разве твари способны на слёзы и чувства? Где же эта граница, отделяющая монстра от человека, и не перешагнула ли она сама ее сегодня?
Нет, Хелен запрещает себе думать об этом, и все же сомнения жалят.
Награда нашла своего героя. Охотница делает первый хрупкий шаг к пониманию мира и себя. Ее путь продолжается.
***
Промокшую, продрогшую и уставшую Хелен конь вывез к лесной хижине.
Охотница с трудом спешилась. Ранения и дождь сделали своё дело: лишили девушку сил и заставили мечтать об отдыхе.
Стук в дверь, и неожиданно ей открывают сразу же. Ведьма, не из Ковена, самоучка, но одаренная.
— Поможешь, сестра?
— Как не помочь. — ведьма улыбается, хотя их трудно назвать сёстрами. У одной нет и не будет имени, другая его потеряла. Но разве запутавшиеся души не должны помогать друг другу?
Огонь мерно горит в камине, зелье кипит и булькает, а Хелен рассказывает о тихих тварях из безымянной для неё деревни.
— Да, сложно иногда отличить доброе дело от злого поступка, но твои намерения не были дурными.
— А важны ли эти намерения?
— Как знать, может и важны. Хотя бы для твоей души.
— Сестра, у ведьм ее нет.
— У ведьм может и нет, но мы и не ведьмы. — и хозяйка избушки усмехнулась.
А другая «неведьма» засмеялась:
— А ведь ты права, действительно, нам душа положена. Что ж тогда я рада, что намерения пятнать ее не будут, только действие. Нальёшь мне зелья?
— Конечно. Знаешь, мне бабка говорила, раскаялся — не повторяй, раскаялся — поступай дальше правильно. Шанс на это правильно у тебя есть. А дальше как судьба решит, так и будет. Пей зелье.
Конец