– Вот и сказке конец, – думала она. – Чего на него нашло? Полгода молчал, ни единого упрёка, только жизни радовался, а тут…
Доченька Часть 2
Степанида получала удары ногой в лицо, по животу, по почкам.
Фёдор сбил кулаки в кровь, бесновался.
Очнулся, пришёл в себя не скоро.
Когда понял, что натворил, начал приводить Степаниду в чувство. Да где там, поздно.
Пятно жидкости по всему полу растеклось, начались схватки, а она в беспамятстве. Испугался Федька жестокости своей беспричинной и убежал.
Нет больше у Степаниды ребёночка. Совсем нет. И мужа нет боле.
Как пришла в себя, увидела скользкую лужу на полу, плод в ней окровавленный с пуповиной, торчащей из чрева, пришла в неописуемый ужас.
Степанида распухшее лицо кровавыми руками потрогала, опросталась до конца, завернула мальца в тряпицу, положила на стол, – гробик нужно бы, – привела себя в относительный порядок.
Голова шла кругом, предметы расплывались, боль сковывала движения.
В голову приходили мысли о том, что в том мире, куда отправился сыночек, некому будет за ним следить.
Женщина долго соображала, как же назвать первенца. Не помня себя, прибралась в горнице, переоделась в праздничный наряд и только тогда поняла, что прежняя жизнь закончилась навсегда.
Степанида собрала Федькины шмотки в старенький чемодан и выставила за порог.
Федька несколько месяцев к её двери как на работу приходил, прощение выклянчивал.
Степанида была непреклонна.
– Нет мужа и такого не надо.
Недели через две как Федьке отставку дали, Степанида тогда ещё от побоев не оправилась, припёрся Петр Ефимович, начал ересь нести несусветную, – я тебе семя своё доверил, а ты что с им сотворила, окаянная? Таперича давай нового ребятёнка строгать. Я это дело так не оставлю, поскольку мужчина видный. Всё равно тебя поимею и плод свой в чрево воткну. Так и знай. Не отвертисся. Тем более ты баба холостая и со всех боков опробованая.
Степанида схватила швабру, намолотила чёрту козломордому, куда пришлось, не шибко примеряясь. Кажется один раз даже в глаз звезданула.
Только его и видели, даже хромать и подпрыгивать позабыл. Но, видно, опять слушок чёрный пустил, гадёныш: дружки Федькины пришли ватагой, подпитые, – всем даёшь, мы тоже хочем.
Хорошо мамка вовремя пришла, выручила.
А по посёлку ходить страшно стало: мужики и после приставали, требовали женскую услугу, словно она всем должна. К участковому ходила. Жаловалась, заступиться просила – без толку.
Хоть съезжай с этих мест. Только куда нынче податься, если кругом разор? Пришлось терпеть.
Тут война закончилась. Мужики с фронта косяком возвращались.
Кому ордена да медали, кому похоронки.
Мамка так и не дождалась, искать своего поехала.
Женихов для молодых баб сразу перебор случился, хоть отбавляй.
Посватались и к Степаниде.
Капитан с россыпью наград на кителе.
Не особенно видный, но серьёзный. Партийный.
– Понравилась ты мне, девица, – говорит, – жить с тобой хочу. Любить буду.
Степанида и не прочь бы, да прежний опыт охолаживает: а ну как драться начнёт? Лучше уж одной.
Короче: и ни да, и ни нет. А капитан, Иван Леонидович, ходит и ходит.
Приняла. Даже свадебку сыграли.
Ненароком ему про Петра Ефимовича кто-то шепнул и про Федьку заодно.
Навалял капитан слегонца и тому, и другому, предупредил, чтобы язык за зубами держали, вроде как крест поставил.
—Всё, что было, быльём поросло, Степанида, дальше черта, новая строчка. Война закончилась, начинается другая жизнь. Ты моя жена и этим всё сказано.
Действительно, для Стеаниды наступила иная эпоха, где о прошлом никто ни слова, ни полслова.
Взамен прежней неприглядной жизни любовь, доверие и нежность.
Каждый дружке угодить старается, а хорошо обоим.
Одна беда в доме – детишек нет.
Три раза Степанида беременела, почти срок выхаживала и каждый раз выкидыш.
Такая беда.
Тут ещё мамка затосковала, пригорюнилась, начала сохнуть: ходить перестала, потом совсем слегла, есть отказалась.
Схоронили мамку.
Никого теперь у Степаниды, кроме Ивана Леонидовича, на всём белом свете не осталось. Затосковала.
Сядет, бывало у окна и плачет, сама причины не ведая. Кто его знает: от горя или от счастья.
Ребятёночка бы ей. Тогда да!