Выбрать главу
«Пора домой, — вещал Эрмию Ужасный рифмачам мертвец,— Оставим наскоро Россию; Бродить устал я наконец». Но вдруг близ мельницы стучащей, Средь рощи сумрачной, густой, На берегу реки шумящей Шалаш является простой: К калитке узкая дорога; В окно склонился древний клен, И Фальконетов Купидон Грозит с усмешкой у порога. «Конечно, здесь живет певец,— Сказал, обрадуясь, мертвец,— Взойдем!» Взошли и что ж узрели? В приятной неге, на постеле Певец пенатов молодой С венчанной розами главой Едва прикрытый одеялом, С прелестной Лилою дремал И, подрумяненный фиалом, В забвенье сладостном шептал. Фонвизин смотрит изумленный. «Знакомый вид; но кто же он? Уж не Парни ли несравненный, Иль Клейст? иль сам Анакреон?» — «Он стоит их, — сказал Меркурий,— Эрата, грации, амуры Венчали миртами его И Феб цевницею златою Почтил любимца своего; Но, лени связанный уздою, Он только пьет, смеется, спит И с Лилой нежится младою, Забыв совсем, что он пиит». — «Так я же разбужу повесу»,— Сказал Фонвивин, рассердясь, И в миг отдернул занавесу. Певец, услыша вещий глас, С досадой весь в пуху проснулся. Лениво руки протянул, На свет насилу проглянул, Потом в сторонку обернулся И снова крепким сном заснул. Что делать нашему герою? Повеся нос, идти к покою И только про себя ворчать. Я слышал, будто бы с досады Бранил он русских без пощады И вот изволил что сказать: «Когда Хвостов трудиться станет, А Батюшков спокойно спать, Наш гений долго не восстанет, И дело не пойдет на лад».

Гроб Анакреона

Всё в таинственном молчанье; Холм оделся темнотой; Ходит в облачном сиянье Полумесяц молодой. Вижу: лира над могилой Дремлет в сладкой тишине; Лишь порою звон унылый, Будто лени голос милый, В мертвой слышится струне. Вижу: горлица на лире, В розах кубок и венец… Други, здесь почиет в мире Сладострастия мудрец. Посмотрите: на порфире Оживил его резец! Здесь он в зеркало глядится, Говоря: «Я сед и стар, Жизнью дайте ж насладиться; Жизнь, увы, не вечный дар!» Здесь, подняв на лиру длани И нахмуря важно бровь, Хочет петь он бога брани, Но поет одну любовь. Здесь готовится природе Долг последний заплатить: Старец пляшет в хороводе, Жажду просит утолить. Вкруг любовника седого Девы скачут и поют; Он у времени скупого Крадет несколько минут. Вот и музы, и хариты В гроб любимца увели; Плющем, розами увиты, Игры вслед за ним пошли… Он исчез, как наслажденье, Как веселый сон любви. Смертный, век твой привиденье: Счастье резвое лови; Наслаждайся, наслаждайся; Чаще кубок наливай; Страстью пылкой утомляйся И за чашей отдыхай!

Послание к Юдину

Ты хочешь, милый друг, узнать Мои мечты, желанья, цели И тихий глас простой свирели С улыбкой дружества внимать. Но можно ль резвому поэту, Невольнику мечты младой, В картине быстрой и живой Изобразить в порядке свету Всё то, что в юности златой Воображение мне кажет?
Теперь, когда в покое лень, Укрыв меня в пустынну сень, Своею цепью чувства вяжет, И век мой тих, как ясный день, Пустого неги украшенья Не видя в хижине моей, Смотрю с улыбкой сожаленья На пышность бедных богачей И, счастливый самим собою, Не жажду горы серебра, Не знаю завтра, ни вчера, Доволен скромною судьбою И думаю: «К чему певцам Алмазы, яхонты, топазы, Порфирные пустые вазы, Драгие куклы по углам? К чему им сукна Альбиона И пышные чехлы Лиона На модных креслах и столах, И ложе шалевое в спальней? Не лучше ли в деревне дальней Или в смиренном городке, Вдали столиц, забот и грома, Укрыться в мирном уголке, С которым роскошь незнакома, Где можно в праздник отдохнуть!» О, если бы когда-нибудь Сбылись поэта сновиденья! Ужель отрад уединенья Ему вкушать не суждено? Мне видится мое селенье, Мое Захарово; оно С заборами в реке волнистой, С мостом и рощею тенистой Зерцалом вод отражено. На холме домик мой; с балкона Могу сойти в веселый сад, Где вместе Флора и Помона Цветы с плодами мне дарят, Где старых кленов темный ряд Возносится до небосклона, И глухо тополы шумят. Туда зарею поспешаю С смиренным заступом в руках, В лугах тропинку извиваю, Тюльпан и розу поливаю — И счастлив в утренних трудах; Вот здесь под дубом наклоненным С Горацием и Лафонтеном В приятных погружен мечтах. Вблизи ручей шумит и скачет, И мчится в влажных берегах, И светлый ток с досадой прячет В соседних рощах и лугах. Но вот уж полдень. — В светлой зале Весельем круглый стол накрыт; Хлеб-соль на чистом покрывале, Дымятся щи, вино в бокале, И щука в скатерти лежит. Соседи шумною толпою Взошли, прервали тишину, Садятся; чаш внимаем звону: Все хвалят Вакха и Помону И с ними красную весну…