1 Это великолепно.
2 * это шедевр. У меня нет с собой сочинений Пушкина, ты найдешь их у нас в доме. Он пожелал, чтобы я высказала свое мнение, и я глупо сказала, что это очень хорошо.
3 цепь из драгоценных камней.
4 швейцары.
5 охлажденным.
6 кофе с мороженым.
7 «Урок музыки в Торбюри».
8 «Мать Гракхов».
9 с тапером.
10 «Но вы итальянка?» — «Нет, я не принадлежу ни к какой национальности: мой отец был француз, моя бабушка — грузинка, а дед — пруссак, но я православная и по сердцу русская».
11 От фр. indecént — непристойный.
12 свойственным только ему.
13 Галантные историйки Тальманаде Рео.
14 История пехотного капитана.
15 Это замечание джентльмена.
16 На нем этот великолепный росчерк.
17 «Какую глупость вы делаете. Я его очень люблю, но он никогда не сумеет создать вам положение в свете. Он его не имеет и никогда не будет иметь».
18 «К черту, Пушкин, положение в свете, когда есть потребность любить и не находишь совершенно никого, кого мог бы полюбить».
↓
<А. О. СМИРНОВА-РОССЕТ>
РАССКАЗЫ О ПУШКИНЕ, ЗАПИСАННЫЕ Я. П. ПОЛОНСКИМ[420
]
Ни в ком не было такого ребяческого благодушия, как в Жуковском. Но никого не знала я умнее Пушкина. Ни Жуковский, ни князь Вяземский спорить с ним не могли — бывало, забьет их совершенно. Вяземский, которому очень не хотелось, чтоб Пушкин был его умнее, надуется и уж молчит, а Жуковский смеется: «Ты, брат Пушкин, черт тебя знает, какой ты — ведь вот и чувствую, что вздор говоришь, а переспорить тебя не умею, так ты нас обоих в дураки и записываешь»[421
].
Раз я созналась Пушкину, что мало читаю. Он мне говорит: «Послушайте, скажу и я вам по секрету, что я читать терпеть не могу, многого не читал, о чем говорю. Чужой ум меня стесняет. Я такого мнения, что на свете дураков нет. У всякого есть ум, мне не скучно ни с кем, начиная с будочника и до царя». И действительно, он мог со всеми весело проводить время. Иногда с лакеями беседовал.
Когда мы жили в Царском Селе, Пушкин каждое утро ходил купаться, после чая ложился у себя в комнате и начинал потеть. По утрам я заходила к нему. Жена его так уж и знала, что я не к ней иду.
— Ведь ты не ко мне, а к мужу пришла, ну и поди к нему.
— Конечно, не к тебе, а к мужу. Пошли узнать, можно ли войти?
— Можно.
С мокрыми курчавыми волосами лежит, бывало, Пушкин в коричневом сюртуке на диване. На полу вокруг книги, у него в руках карандаш.
— А я вам приготовил кой-что прочесть, — говорит.
— Ну читайте.
Пушкин начинал читать (в это время он сочинял все сказки). Я делала ему замечания, он отмечал и был очень доволен.
Читал стихи он плохо.
Жена его ревновала ко мне. Сколько раз я ей говорила? «Что ты ревнуешь ко мне. Право, мне все равны; и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев, — разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня»[422
].
— Я это очень хорошо вижу, говорит, да мне досадно, что ему с тобой весело, а со мной он зевает.
Однажды говорю я Пушкину: «Мне очень нравятся ваши стихи «Подъезжая под Ижоры».
— Отчего они вам нравятся?
— Да так, — они как будто подбоченились, будто плясать хотят.
Пушкин очень смеялся.
— Ведь вот, подите, отчего бы это не сказать в книге печатно — «подбоченились», — а вот как это верно. Говорите же после этого, что книги лучше разговора.
Когда сердце бьется от радости, то, по словам Пушкина, оно:
То так,
То пятак,
То денежка!
Этими словами он хотел выразить биение и тревогу сердца.
Наговорившись с ним, я спрашивала его (поутру у него в комнате):
— Что же мы теперь будем делать?
— А вот что! Не возьмете ли вы меня прокатиться в придворных дрогах?
— Поедемте.
Бывало, и поедем. Я сяду с его женой, а он на перекладинке, впереди нас, и всякий раз, бывало, поет во время таких прогулок:
Уж на Руси
Мундир он носит узкий,
Ай да царь, ай да царь,