Он поднялся на ноги, бритвенно заточенным черным ногтем отрезал от своего балахона кусок ткани, сыпанул в него пригоршню земли, зачерпнутой из-под могильной плиты, той, что служила ему троном, и ловко его завязал, так, что получился эдакий небольшой мешочек.
— Лови, — кинул он его мне. — Положи рядом с сердцем. Если что — один раз он тебя выручит, примет на себя удар колдуна. Но только раз, не больше.
— Волшба? — уточнил я. — Особая кладбищенская?
— Нет, — капюшон мотнулся влево-вправо, — просто это кладбище для тебя стало своим. И ты для него тоже, оно тебе как дом. А дом всегда тебя защитит, даже если ты от него далеко находишься. В мыслях, во снах или вот так, как сейчас. Но ты все одно на себя больше надейся, а не на других. Лично не сделаешь — никто не сделает, потому что по-настоящему только тебе самому это нужно. Остальные только помощники, их бытие, если что, не кончится, они дальше жить станут. А ты — нет.
— Мне очень нравится жить, — заверил я его. — В чем в чем, а в этом не сомневайся.
Глава 20
— Волнуешься? — спросил у меня Вагнер, то и дело поглядывающий на часы.
— Есть немного, — признался я. — Но это нормально.
Самое забавное, что я за то, как все пройдет сегодня с Бэллой, переживал сильнее, чем за то, что случится сегодня вечером непосредственно со мной. Почему? Да сам не знаю. По идее, мне относительно собственного будущего надо сейчас на жестком нервяке находиться, а не дергаться из-за девчонки, с которой всего лишь несколько раз разговаривал. Однако же почему-то все выходит ровно наоборот. И дело, как мне думается, не в том, сколько сил и нервов я положил на то, чтобы вытащить ее с того света, а в чем-то другом. Правда, точно не знаю, в чем именно. Может, в том, что хоть кто-то, умри я нынче, добрым словом меня вспомнит? Скажет, что я был не самый плохой человек? А то и цветочки на могилку принесет. Ну, если таковая у меня вообще будет, разумеется.
— Время. — Петр Францевич протянул мне салфетку. — Помнишь, что делать?
— Помню. Челюсть держать.
— Вот и держи! Та-а-ак-с, начали.
По сути, момент истины. Если Бэлла и после третьей дозы зелья не проснется, то мы уходим в зону непоняток. Ворожеям-то претензию не выкатишь, они обещанное выполнили. Жива девка? Жива. Дышит? Дышит. А что спит без просыпу, так это не их печаль, может, она и до того ухом придавить мастерица была. Какие тут дальше разговоры могут быть?
Кстати, как вариант — а они изначально в зелье сонный компонент добавить могли. С той целью, чтобы сначала мне все вышеизложенное выдать, а после добавить: «Хочешь разбудить — ускорься с поливом зеленых насаждений в Нави».
А что? Запросто. Тетки — ворожеи сильно хитрые, может, даже половчее Марфы Петровны.
Зелье переместилось внутрь Бэллы, секундой позже она издала горловой звук, по телу прошла судорога.
— В прошлый раз такого не было, — тревожно произнес Вагнер, придерживая пациентку за плечи. — Саша?
Что «Саша»? А то я сам не помню.
В этот момент произошло сразу несколько событий — Бэлла резко выдохнула воздух и открыла глаза, а серая тварь на ее шее, что и без того была еле различима, исчезла вовсе, так, будто ее не существовало.
Не надули, выходит, ворожеи, зря на них грешил. Но и мне, получается, надо теперь их доверие оправдать. Пусть не сразу, не бегом, но непременно. Может, мои слова по нашим веселым временам прозвучат и наивно, но за добро надо платить добром. Даже если это изначально предусмотрено договором.
— Не болит, — удивленно сообщила нам девушка. — Совсем не болит. Нигде.
— Так и должно быть, — заверил ее я. — Вон Петр Францевич не даст соврать. А что ты хотела? Инновационные способы лечения, местами вовсе экспериментальные. Да, доктор?
— Совершенно верно, — подтвердил Вагнер, взяв руку своей пациентки и считая ее пульс. — Фантастические методы, скажу я вам. За гранью разумного понимания.
— Я снова ноги чувствую, — удивленно распахнула глаза Бэлла. — Нет, правда. И встать на них, наверное, смогу! Сама!
— Куда-куда? — тут же осек ее Вагнер. — Вставать она собралась! Сначала анализы, на МРТ съездим…
— Да пусть встанет, — возразил я ему. — А что такого? Психологически оно на пользу пойдет.
— Саша! — возмутился Петр Францевич. — Все понимаю, но главврач тут пока я!
Пока мы спорили, девушка поерзала на койке, после привстала и спустила тоненькие, как спички, ноги на пол.
— Молодец, — подбодрил ее я, а после подставил плечо. — Цепляйся за меня и вставай! Давай-давай!
— Стою! — В голосе Бэллы было столько счастья, что я даже чуть растрогался. — Сама! Без костылей!
— Это что! — Я положил руку на ее талию. — Да ты к концу лета куда-нибудь на моря уже махнешь, загорать и купаться.
— Какие моря, о чем ты? — пробормотала сестра Ряжской, осторожно делая шаг за шагом.
— Синие и теплые, — пояснил я. — А что такого? Еще недельку, наверное, тебя на диетах подержат, будешь всякую траву да бульоны есть, а после начинай нормально питаться. Как окрепнешь — дуй в тренажерку, она тут есть, я знаю, мышцы в порядок приведешь более-менее, а то вон они у тебя как кисель. Пробежки утром и вечером, это тоже полезно. И все, в августе — к веселой волне.
— Если только вместе, — ответила мне Бэлла. — Просто, боюсь, мне одной страшно будет пока куда-то ехать. А с тобой — нет.
— Только оклемалась и уже клинья бьет! — возмутилась Жанна. — А если Сашка чей-то? Если у него женщина любимая есть?
— На себя намекаешь? — поддел ее Толик.
— Тьфу, дурак! — Жанна сложила руки на груди и демонстративно уставилась в окно.
— Ничего такого обещать пока не могу, — мягко ответил я Бэлле. — До августа много воды утечет.
— Меня устраивает формулировка «пока», — девушка потихоньку-помаленьку добралась до двери палаты и распахнула ее, — это лучше, чем «извини, но нет». Так остается надежда. А где Оля?
— Походила немного — и хватит, — велел девушке Вагнер, а после рявкнул на медсестер: — Чего стоим? Куда смотрим? Кресло пациентке прикатите!
— Нет, — тихо, но очень твердо возразила ему Бэлла. — Никакого кресла! Не сяду в него больше! Лучше… Лучше никак, чем в нем!
— Я же говорил вам, что эта девочка боец, — глянул я на главу клиники. — Помните? Так что излишне ее опекать не стоит, это только во вред, а не на пользу. Думаю, дай ей волю, она уже на следующей неделе отсюда лыжи навострит.
— Так и есть, — улыбнулась Бэлла. — Правда, боюсь, никто меня не отпустит.
— Правильно боишься, — подтвердил Вагнер. — Все, походила немного, и хватит, марш в койку! Маша, возьми у нее кровь, а после на МРТ.
— Телефон дайте, — попросила девушка. — Мне надо Оле позвонить. Она же волнуется.
Мы переглянулись с Вагнером, он еле заметно качнул головой, давая мне понять, что правду Бэлле пока знать не стоит. Вот только у меня на этот счет было свое мнение. Нет, в другой ситуации я бы, возможно, не стал подвергать только-только оклемавшуюся девушку подобному стрессу, но завтра для меня может и не наступить, потому хочется завершить все дела сегодня. Или хотя бы попробовать это сделать.
— Ольга тут, в клинике, — сообщил я Бэлле.
— Кофе пьет? — предположила та. — Или устала и спит?
— Нет. Ольга… Немного расклеилась эмоционально, назовем это так. Слишком много проблем на нее навалилось одним махом, понимаешь? А она не железная. Знаешь, что случается с техникой, когда та перегревается? Срабатывает предохранитель, все выключается. Вот и голова Ольги поступила так же. Щелк — и твоя сестра уже не с нами, а в каком-то другом измерении, таком, где нет хлопот и переживаний.
— Она сошла с ума? — утвердительно спросила Бэлла. — Я верно все поняла?
— Сумасшествием ее состояние назвать нельзя, — подключился к беседе Вагнер, недобро глянув на меня, — скорее, это помрачение рассудка.
— Но вы же ее лечите?
— Мозг человека по сей день во многом остается для медицины черной дырой… — начал вещать врач, но Бэлла его уже не слушала.