Некоторое время они полностью увлеклись тренировкой, и работали молча. Во время перерыва Михаил неожиданно спросил:
- Скажи мне, Пашка, как я себя сегодня вел?
- В смысле? – не понял Павел.
- В смысле, как тебе кажется, Катя осталась довольна нашей совместной работой?
Павел мысленно застонал. Как они все его достали! С собой бы разобраться. Но вслух он честно ответил:
- Я тебе удивляюсь в последнее время, вообще. Думаю, Катя тоже в изумлении. Что с тобой происходит?
Михаил ответил не сразу.
- Скажем, меня убедили в том, что мой стиль поведения способствует нагнетанию обстановки и накаливанию отношений в нашем небольшом коллективе.
- Да ну? – совершенно искренне изумился Павел.
Интересно, кто это провел такую воспитательную работу? А так же не менее интересно было бы поприсутствовать при таком эффективном промывании электронных мозгов. Павел не мог себе представить, что вот так просто можно было повлиять на Копаныгина.
– Кто же этот герой?
- Пашка, не язви, без тебя тошно, - грустно отмахнулся Михаил. – Это не так уж важно. Просто очень хорошо убедили. С наглядной демонстрацией… только мне это не помогло. Я могу вести себя иначе, но сути это не меняет. Но хоть так, внешне - получается?
- Миш, а смысл притворяться? Рано или поздно ты сорвешься, и все будет еще хуже, - задумчиво сказал Павел. – Хотя, конечно, получается.
- Я как хороший компьютер, - тихо произнес Михаил. – Работаю по программе, которую сам себе задал. Я не могу сорваться. Только я ничего не чувствую. Ничего.
Неожиданно он встал с тренажера, отключил его, захватил снятый рабочий комбинезон и стремительно вышел. Павел задумчиво посмотрел ему вслед, но решил, что догонять не будет. В конце концов, у него еще двадцать минут занятий.
Повторяя отработанные до автоматизма движения, он думал о том, как все в этом мире сложно. Мишка – счастливый человек, рядом с ним такая замечательная девушка, она его любит, он ее… ну, во всяком случае, она ему небезразлична, потому что он о ней беспокоится, его волнует ее отношение к нему. Тьфу ты, чего человеку не хватает? «Компьютер»… Зациклился. Все-таки, загубленное детство дает себя знать. Эх, тяжела ты, жизнь московского вундеркинда.
В зал вошла Катя в спортивном костюме, улыбнулась ему и подошла к одному из свободных тренажеров, начала устанавливать программу. Павел ответил на ее улыбку. Черт, как же из Мишки выбить дурь? И вдруг мысли потекли совсем в противоположном направлении. А дурь ли это? При чем тут Катя? Разве незаметно, что все изменения в характере Михаила, все эти его раздумья о смысле его, копаныгинской, жизни начались после появления Лиэлл на корабле? «Серенады» под гитару, переоценка своего отношения ко всему происходящему? То, что они с Лиэлл общаются больше, чем с Катей? Павел остановился, и некоторое время смотрел в одну точку на стене. Конечно, кто еще мог так повлиять на Мишку, что он стал думать о накаляющейся обстановке в коллективе? Этот его неожиданно прорезающийся юмор, эти извинения, которых раньше было не дождаться, эта самокритика… так ведет себя либо подросток, каковым Мишка уже лет десять, как не является, либо влюбленный.
- Паша, ты не знаешь, что с ним происходит? Он с тобой разговаривает больше, чем со мной, – вдруг спросила Катя, обрывая стройный ход его мыслей.
- Влюбился, - с ходу ляпнул Павел, с запозданием соображая, что это его соображение надо было придержать в первую очередь. Нашел, кому сказать.
- Я тоже так думаю, - ровным голосом отозвалась Катя. – С того разговора перед костром все и началось. Я к ним тогда пришла, а у них такие улыбки… И разговор оборвали, когда я появилась. А дальше… Ты и сам видишь.
- А ты? – глупо спросил Павел.
- Что я? Я давно чувствую, что у нас все ушло куда-то. Он перестал меня замечать уже полгода, наверное, назад. А то и раньше, - все так же спокойно ответила она.
- А Лиэлл?
Этот вопрос Павел задавать тоже не собирался, но он его волновал почему-то больше, чем Катины проблемы. Да ты, парень, сам влюбился, вдруг понял он. Спокойно констатировал этот факт, совершенно не удивившись.
- Лиэлл к нему относится с большим вниманием, чем к любому из вас, - пожала плечами Катя. – Они так много говорят… Он со мной половины того времени не разговаривал, сколько с ней сейчас болтает. И лицо такое…
- Какое? - Павел пытался переварить слово "болтает" применительно к Копаныгину. Получалось плохо. Не вяжется.
- Мирное. Нет, не так – умиротворенное. Глаза человеческие, - в голосе Кати Павел уловил непонятные нотки. Нет, не обида, не грусть… Нежность. Да она же вовсе не расстроена, как он подумал вначале. Она довольна!