- Вы знаете, что мы подобрали в системе звезды Беты девушку с Соэллы, - начал он. Получив утвердительный кивок Матиаса, продолжил. – Она летела с нами почти год по направлению к Земле, пока нас не догнал соэллианский крейсер и не забрал ее домой.
- Да, я слышал об этом, - быстро откликнулся блондин. – Она зачем-то хотела попасть на Землю. И что же?
- Ничего. – Павел на секунду прикрыл глаза, а потом решился. - Я люблю эту девушку, и мне необходимо снова с ней встретиться.
"…Я пришла бедой, дождевой водой,
Горькою слезой, слепой грозой,
Так напейся меня и умойся мной -
Осыпается время за спиной…
Что мне делать с собой, князь мой, враг мой,
Моя боль, мой свет, если жизни нет,
Если ночь темна, велика цена,
Мне не уйти - ты прости, прости, прости, прости мне..."
Матиас помолчал, потом как-то неуверенно помотал головой.
- Не понимаю. Простите, но я не понимаю.
- Что? – тоже не понял Павел. – А главное, зачем вам это нужно?
- Я не могу понять, - тихо, как будто и не Павлу, говорил Матиас. - Сорок четыре световых года. Лететь с вашими скоростями лет десять-пятнадцать, при условии продолжительности жизни всего в…
- Сто лет. Больше нам не обещают, - вставил Павел, туманно понимая, что говорит Матиас как-то отстраненно – «ваши» скорости…
- …Сто лет. При условии, что вам уже за тридцать. Лететь в такую даль ради прекрасных глаз женщины, которая, скорее всего, вас уже не помнит.
- Откуда вы знаете? – начал раздражаться Павел. – И даже если не помнит? Пусть она об этом скажет, глядя мне в глаза. И мы спокойно продолжим работать над контактом.
- Спокойно? – переспросил Матиас.
- Спокойно. Потому что хуже неизвестности нет ничего, все остальное – проще и понятнее, - кивнул Павел, стараясь не показывать, как на самом деле его задели слова собеседника.
Представить, что Ли может ему в лицо сказать, что все осталось в прошлом, было не просто больно. Это было подобно смертельному удару в спину. Все эти двенадцать лет в разлуке с ней он жил только надеждой на встречу и на ее любовь. Правильно говорил Михаил в свое время – Павел так и не повзрослел до конца. Свойственный ему максимализм не позволял всерьез поверить в то, что такие чувства, такая любовь могут быть мимолетны… И только сейчас, в разговоре с этим непонятным пришельцем он вдруг четко ощутил, насколько бесплодны могут быть его надежды.
Должно быть, все чувства, переживаемые Павлом в этот момент, отразились на его лице, потому что Матиас, внимательно за ним наблюдавший, неожиданно сжал его руку.
- Павел, простите меня. Я, действительно, не способен этого понять. Зато я способен уважать ваши стремления и чувства. Мне давно надо было сделать это – прилететь, увидеть и если не понять, так принять, как есть. Пойдемте обратно.
- Я не понял - я что, убедил вас в необходимости этой экспедиции? Вы нам поможете? – нетерпеливо спросил Павел.
- Считайте, что контакт с Соэллой вы уже установили, - кивнул Матиас. – Идемте же обратно, а потом… скажем, завтра утром, если вы захотите, мы продолжим разговор.
Павел пожал плечами. Ему, в принципе, давно уже хотелось вернуться – манящий голос звал его обратно.
"…Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится -
Холодные фьорды, миля за милей.
Шёлком - твои рукава, королевна,
Белым вереском - вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был,
А если и был, то себе на горе"…
Они вернулись и сели обратно на свои места. Никто не спросил, о чем они разговаривали, даже Федор. Только глянул на Павла, молчаливо интересуясь, все ли в порядке. Тот кивнул, и Федор вернулся к прерванному разговору. Матиас же, перед тем, как опуститься на свой стул, что-то тихо сказал на ухо Марку, и тот тоже согласно кивнул.
"…Мне бы вспомнить, что случилось
Не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист,
И нет моей душе покоя;
Ты платишь за песню полной луною,
Как иные платят звонкой монетой;
В дальней стране, укрытой зимою,
Ты краше весны и пьянее лета...
Ты платишь - за песню луною,
Как иные платят монетой,
Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою,
Но, может, тебя и на свете нету.
Королевна..."
Сейчас, когда его не отвлекали разговоры, Павел, наконец, смог в полной мере насладиться пением. Девушка давно перешла на русский язык, и знакомой казалась не только мелодия, но и тексты. Павел снова ощутил легкое беспокойство, до сих пор отгоняемое другими, более яркими эмоциями. Ему снова стало трудно вдыхать теплый слегка пряный воздух, хотя он не задыхался – скорее, просто сердце начало биться чаще… Смутно знакомый голос пел смутно знакомые слова. Казалось, певица хочет увести его за собой, к каким-то давним воспоминаниям…