родной запах, Ник крепче обнял девушку. — Анька, я тебя очень люблю.
— И только попробуй сделать какую-нибудь глупость, как год назад!
— Нет, я больше не оставлю тебя, просто не смогу. Жаль, что понял так поздно.
— Лучше поздно, чем никогда.
— 9 —
Откинувшись на спинку широкого кресла, Михаил наблюдал за внуком, ползающим по полу.
Этот маленький человечек стал смыслом жизни для всей его семьи.
— Артёмка, кушать хочешь?
— Не-а. Деда, где папы?
— Скоро приедут, соскучился?
— Да.
Усевшись на ковёр рядом с мальчиком, Савкин-старший обнял его, поглаживая по растрёпанным
волосам.
— Папа Антон вот-вот приедет, он теперь работает в большом кабинете за компьютером и
освобождается раньше, а папа Глеб задержится.
Ребёнок обхватил шею Михаила тонкими ручками и улыбнулся:
— Деда, покатай на лошадке!
— Залезай, — мужчина встал на карачки и, дождавшись, пока внук влезет к нему на спину, пополз
по ковру, цокая языком.
— Как трогательно, — Антон стоял в дверях, смеясь.
— Папа! — Артём спрыгнул и понёсся к отцу.
— Привет, мужик, — подхватив мальчика на руки, блондин поцеловал его в щёку и поставил на пол.
— Хай, па.
— Привет, — Михаил пожал протянутую руку. — Есть хочешь?
— Глеба дождёмся, он обещал пораньше приехать.
— Как на новом месте? — Савкин-старший, отправив внука на кухню к бабушке, кивнул Антону, приглашая выйти на перекур.
— Мне нравится. Знаешь, там спокойно, тихо, особо не дёргают, — блондин облокотился на перила
и закурил.
— Отлично. Слушай, не знал, как сказать…
— Что случилось?
— Мать Артёмки умерла.
— Светлана?
— Да.
— Когда?
— Два месяца назад нашли на какой-то хате, от передоза загнулась.
— Ясно.
— Нужно ребёнку сказать.
— Зачем? — Антон нахмурился. — У него не было матери, а эта женщина ему никто. Вырастет и
сам спросит, тогда и расскажем.
— Думаешь?
— Уверен, он всё равно сейчас ничего не поймёт.
— Порой мне кажется, что ты старше Глеба, а иногда, что вы оба малолетние мудаки.
— Па, ты всегда отличался особой вежливостью.
— Это мой конёк!
У ворот остановилась машина, и, матерясь, во двор вошёл Глеб, отряхивая джинсы.
— Что такое? — Михаил помахал сыну рукой.
— Ничего, просто один идиот оставил в машине открытую коробку сока! — шатен сузил глаза, уставившись на своего любовника.
— Упс ! — Антон хохотнул. — Пойду-ка я матери помогу с ужином.
— Стой, скотина!
— Вот ещё!
— Придурки. Оба. Не лечится.
— 10 —
Банкет по случаю свадебного торжества проходил в одном из столичных ресторанов, снятых отцом
Даши в подарок молодожёнам.
Теперь уже Маркелова, девушка светилась искренним счастьем, поражая окружающих своей
красотой, в которой чувствовалась некая порода. Её платье не было вычурным и обременённым
кучей пышных юбок, наоборот, оно плавно обтягивало её тело, становясь немного свободнее от
бёдер. Гости были лишь самые близкие с обеих сторон новобрачных, что сохраняло теплоту и
какую-то семейную атмосферу.
Денис старался осторожно целовать жену под очередной вопль «горько», потому что её губы уже
слегка припухли.
Антон танцевал со свидетельницей, лучшей подругой Даши, под ревностным взглядом Глеба, на
котором висла одна из двоюродных сестёр Дена.
Макс отчаянно высмеивал несчастного тамаду, доказывая, что справился бы с этой ролью лучше, а
Маша пыталась оттащить его в сторону, но ей категорически не удавалось.
Где-то в углу Абрамов тискал Корнилову. Оба были удивлены, получив приглашения, но всё же
пришли.
Аня выполняла обещание и наедалась до отвала под насмешливым взглядом Ника, подкладывающего ей в тарелку всевозможные вкусности.
Проводив партнёршу по танцу на место, Антон поцеловал тыльную сторону её ладони и отошёл к
компании курящих мужчин и женщин.
Глеб встал рядом с ним, тихо шипя на ухо:
— Какого чёрта ты её тискал?
— Мы просто танцевали.
— Ага, по твоей улыбке заметно.
— Перестань. Свидетели должны были станцевать.
— Говорят, чтобы брак был удачным, свидетели должны трахнуться. Поможешь Дашке с Денисом?
— Что на тебя нашло? Ты прекрасно понимаешь, что это не то место, где мы можем вести себя, как
обычно.
— Именно это меня и бесит, — честно сознался шатен.
— Мы в России живём, сам знаешь, какие тут нравы.
— Угу.
— Не обижаешься?
— Нет, ревную.
— Я, между прочим, тоже. Родственница Маркелова тебя глазами во время танца раздела и
трахнула, как минимум, в десяти позах.
— Ты считал?
— Да у неё слюни по подбородку стекали, как у сенбернара.
— Мерзость, я не заметил.
— Потому что на меня пялился.
Докурив, Антон пошёл к выходу, потянув за собой Глеба.
— Куда ты меня тащишь?
— Сюрприз.
Выйдя на улицу, блондин помахал кому-то рукой, и Савкин замер, проследив за взглядом своего
любовника.
— Мать твою… Ярик !
— Он самый.
— Привет, — Мартинов подошёл ближе, неуверенно улыбаясь. — Это Коля, мой брат.
Среднего роста парень, крепкий, с тяжёлым цепким взглядом серых глаз протянул руку.
— Глеб, — шатен пожал широкую ладонь.
— Антон.
— Николай.
— Чёрт возьми, — блондин не сдержался и сжал Ярослава в объятьях, — как же я скучал, мой
сладкий мальчик!
— Охуел?! — в два разъярённых голоса.
— Ой, — Антон улыбнулся, отпуская смутившегося паренька. — Ничего не могу с собой поделать.
Так и хочется затискать его.
Николай плотно сжал губы и сузил глаза, но тонкие пальцы, пробежавшиеся по его груди, успокаивая, мгновенно остудили весь пыл.
— Тише, он всегда такой, — Ярик мимолётно поцеловал брата в подбородок и обернулся к парням:
— Ну, как вы?
— Как видишь, это мудило пытается посадить меня на цепь, — пожаловался блондин, тыча пальцем
в любовника.
— Потому что у кого-то в заднице зудит, — рявкнув, шатен посмотрел на Мартинова , смягчаясь: —
У тебя всё хорошо?
— Да, спасибо.
— Я рад за тебя.
— И я… за себя и за тебя. За всех нас.
— Всё, пойдёмте бухать уже! — Антон схватил ошарашенного Николая под руку. — Там такой
стол, о!
— Ты видишь!? — Глеб кивнул Ярославу на новообразовавшуюся парочку.
— Он всегда был сумасшедшим, — Мартинов засмеялся, запрокидывая голову немного назад.
— Зато без меня вы бы все сдохли от скуки! — невозмутимый блондин затащил брата Ярика в
ресторан.
— Порой мне кажется, что сдохнуть было бы проще, — Савкин покачал головой и улыбнулся. — Но
без него ещё хуже.
А музыка гремела, перемешиваясь со звоном бокалов, поздравлениями и тонким, едва уловимым
эхом прошлого, связавшего когда-то многих людей, находящихся теперь в одном месте и
надеявшихся, что и через десять и двадцать лет у них будет не менее радостный повод собраться той
же компанией.