— Одного человека не хватает, — сказал Август, — где он?
— Пошел к кузнецу затачивать бур.
— В разгар работы? Вы должны относить ему буры вечером, а забирать с утра.
Молчание.
— Нам эта долбежка во как осточертела, — заявил Боллеман, говоривший за всю шайку-лейку. — Мочи уже нет. Дырка за дыркой, и конца этому не видно.
— Сами виноваты, давно бы могли уже все закончить, — сказал Август.
Никто на это ничего не ответил. Но рабочие прекрасно понимали, они могут делать все что душе угодно и тянуть волынку до бесконечности, конкурентов у них не было, и они без зазрения совести этим пользовались.
А кроме того, сказали они, аптекарь уговаривает их поставить ему новую капитальную стену.
— Да, — сказал Август, — после того, как доделаете ограду.
Ну что за чушь городит их десятник! Бурить отверстия они могут хоть целую зиму, но разве можно бетонировать стену в мороз?
— А ну-ка прекратите этот галдеж! — заорал Август. Что ограда была поставлена!
Август взвесил: стреляй не стреляй, все равно это не поможет. Хотя с каким бы удовольствием он разочек пальнул!
И снова выручил случай. Приехал консул и привез радостное известие: англичанин отправился на Свальбард и прибудет к ним не раньше чем через несколько недель.
Слава тебе Господи, теперь они спасены! Плохо только, что консул рассказал это при рабочих. Ха! Выходит, времени у них хоть отбавляй, они едва доработали смену, а на следующий день и вовсе не вышли бурить. Нет, на следующий день они не пробурили ни одного отверстия. Август нашел их на пустыре, где они вовсю уже устанавливали опалубку для стены.
Он пошел к аптекарю: это никуда не годится, вместо того чтобы закончить работу на линии, они все бросили на середине и взялись за его стену.
Аптекарь встревожился, консул как-никак доводится ему теперь близким родственником, а если точнее, пасынком. Он ответил:
— Вы меня прямо-таки огорошили. Рабочие пришли ко мне вчера вечером и сказали, что уже освободились. Хорошо, говорю, стену надо передвинуть на метр внутрь, начинайте сразу же, время не терпит!
— А почему не терпит? — спросил Август.
— Ну-у… не то чтобы не терпит, — замялся аптекарь. — Но нам хотелось бы успеть до холодов… Поставить дом. С юга уже вышел моторный катер с материалами и людьми. Но ничего не поделаешь, рабочим нельзя приниматься за наш домик, не закончив у вас.
Август поразмыслил. Если плотники с материалами уже в пути, надо срочно добить подвал и капитальную стену, чтобы бетон успел затвердеть. Август охотно поможет новобрачным, и ей, и ему, за ним дело не станет.
— Ладно, — сказал он, — постараемся управиться и тут, и там.
— Мы будем премного вам благодарны, — ответил аптекарь…
С тех пор Август жил в постоянной тревоге и страхе, ведь раз уж рабочие начали бетонировать, нужно было довести это до конца. Кроме того, прибавилось еще одно обстоятельство: прокладка водопроводных труб в подвал и наверх. Этот хитроумный проект чертовски заинтересовал Августа, рабочие тоже порядком им увлеклись, а отверстия между тем никто бурить и не думал. Каждый вечер Август с замирающим сердцем возвращался к себе домой, но назавтра и послезавтра опять шел на риск — и за ограду не брался. Так неделя за неделей и проходили.
И все это время ему никак не удавалось вызвать Корнелию на серьезный и решающий разговор. Когда бы он ни пришел, дома ее не оказывалось. Он не понимал, как она может быть такой бессердечной, ведь он к ней со всей душой. Подержать бы ее за руку, думал он, у нее такая щуплая ручонка, а кончики пальцев потрескались, от недоедания, это трогало его до самого сердца.
Август часто бывал в Южном селении, и всегда по делу. Должен же он был сообщить Хендрику, что англичанин уехал на Свальбард, и должен же он был на другой день разъяснить все тому же Хендрику, сколько времени займет поездка на Свальбард и обратно. Однако Корнелия была неуловима.
— Да куда же она, черт побери, запропала? — спросил он у Хендрика.
— Она и от меня прячется, — ответил Хендрик.
— Отчего это?
— Не знаю. Сдается мне, она сомневается, а получу ли я эту должность при англичанине.
— Она что, так и говорит?
— Да. Раз он не приезжает.
Август возмущенно:
— Передай ей от меня, если я что сказал, так оно и будет!
А потом приключилось большое несчастье, и передавать уже было нечего и некому. Да, всему этому наступил конец.