Мрачный кабинет профессора навевал на Эмму нешуточную тоску. Высокие стеллажи с книгами, стол, захламленный бумагами, человеческий череп на подставке, исписанный непонятными каракулями — все это напоминало страшную сказку. Впрочем, со дня смерти отца Эмма словно не покидала сцену театра ужасов: работа, порученная ей Артуро, казалась всего лишь отсрочкой приговора к безумию. Выслушав ее вопросы о маниаках, профессор добродушно усмехнулся:
— Мы пока находимся в самом начале большого пути, моя госпожа. Человеческий мозг подсовывает нам невероятные загадки, которые будут разгаданы не при моей жизни. И не при вашей. Впрочем, — он поправил окуляры на носу, став похожим на старую мудрую птицу Роох, — ваш пример не совсем корректен. Вальчик действовал сугубо в рамках инквизиционного протокола и просто очень хорошо выполнял свою работу.
Эмма поежилась.
— А двенадцатилетнюю девочку он раскроил распялкой тоже в рамках протокола?
Профессор грустно усмехнулся.
— Можете мне поверить, дорогая Эмма, что да. Времена сейчас намного мягче.
Эмма поджала губы. Покойный полковник Хурвин и ссыльные заговорщики могли бы опровергнуть эту сентенцию профессора.
— Но маниаки…
— Да, маниаки существуют, — кивнул Аврута, — и, если говорить об Убийце рыжих дев, то его поведение можно объяснить по-разному. Это и страсть, доходящая до крайности, и физическая болезнь, возможно, опухоль мозга. Как жаль, что меня не пускают к нему в тюрьму! Ведь его изучение явило бы подлинный прорыв в науке!
— Он на свободе, — проронила Эмма. — Милорд Привец в этом уверен.
Аврута вскинулся так, словно готов был сию секунду мчаться на поимку безумца. Глаза за стеклами окуляров энергично заблестели.
— Обещайте мне, что я поговорю с ним первым, — попросил он: так ребенок мог бы просить сладостей к празднику. — До приезда охранного отделения.
Эмма улыбнулась и дала это обещание. В кабинет вошла худенькая девушка в белом халате и внесла поднос с кевеей и печеньем: во время вынужденной паузы профессор и Эмма обсуждали погоду, по традиции, принятой в высшем аальхарнском обществе. Когда за девушкой закрылась дверь, то Аврута произнес:
— Моя бывшая пациентка. Удивительный в своем роде случай, множественные припадки, и никакого медикаментозного лечения. Священник в их деревне лечил ее Благодатным каноном…, - он было задумался, а потом вернулся к теме беседы. — Знаете, я много размышлял — и размышляю — о нашем с вами безумце. Нет сомнений, что это человек обеспеченный и одинокий.
— Прислуги нет, либо она приходящая, — вставила Эмма. — Ему не нужны посторонние.
Аврута кивнул.
— У него свой дом — наверняка с садом, и неподалеку от причала Лудильщиков. Не станет же он таскать тела через весь город, тем более, что ночной транспорт проверяется. Хотя…, - профессор сделал паузу, задумчиво постукивая себя указательным пальцем по подбородку, — его карету могут и не проверить.
Эмма ахнула: проверкам не подлежали только кареты членов госсовета.
— Вы полагаете, что это может быть кто-то из министров?
Профессор улыбнулся.
— Наши министры — люди в возрасте. А Убийца рыжих дев — человек молодой и сильный. Максимум сорока лет. Кстати, у одного из моих академитов есть интересная теория о том, что наше поведение обусловлено насилием, которое мы пережили в детстве. Хотите его послушать?
Академит Авруты Клим явно не просиживал штаны на кафедре, а трудился в поте лица на ниве лекарского дела. Он обнаружился в лаборатории, где увлеченно смешивал какие-то дурно пахнущие зелья. Умалишенные, которые, судя по всему, служили для постановки опытов, занимались своими делами: в основном, кидали вишневые косточки в портрет государя на стенке и пускали слюни. Эмма всмотрелась в Клима: маленький, рыжий и лохматый, он выглядел каким-то растрепанным и буйным, словно воробушек, готовый в любую минуту кинуться в драку за убеждения. Видимо, общение со скорбными разумом наложило на него свой отпечаток.
— Клим! — окликнул Аврута. — Клим, отвлекись! К тебе госпожа от его величества.
Эмма даже не успела удивиться такому повышению собственного статуса, как Клим выскочил из-за стойки с препаратами и коротко, по военному, тряхнул головой, приветствуя гостью.
— Добрый день, моя госпожа, — сказал он. — Клим Тучка, младший ассистент, к вашим услугам.
— Здравствуйте, — Эмма обворожительно улыбнулась. — Я к вам по поводу вашей любопытной теории.
— А какой именно? — младший ассистент Тучка покраснел от удовольствия. — Я, видите ли, работаю в нескольких направлениях.
Аврута с неудовольствием крякнул и произнес:
— По поводу твоих завиральных идей о детских травмах. Отведи госпожу в библиотеку, не с больными же ей сидеть.
Кто-то из умалишенных вздохнул и звучно испортил воздух. Клим подхватил Эмму под локоть и повел к дверям.
Глава 9. Мертвые говорят
Шани пришел в Белые покои после обеда: Мари, которая теперь всегда трапезничала с Нессой, как раз нарезала тонкими ломтиками восточную халву. Несса, уже успевшая привыкнуть к тому, что государь проявляет полное отсутствие интереса к ней, почувствовала, как бледнеют щеки — словно ее застали на месте преступления. Повинуясь быстрому взгляду Шани, Мари отложила десертный нож и покинула комнату. Когда за ней закрылась дверь, то Шани сел за стол и несколько томительно долгих мгновений всматривался в Нессу, а потом сунул руку во внутренний карман сюртука и вынул распечатанное письмо.
— Что это? — испуганно спросила Несса.
— А ты почитай.
Это были новости с севера. Куратор заключенных Виль с прискорбием извещал владыку о том, что во время бури государевы преступники Парфен Супесок и Андерс погибли. Несса ахнула и выронила листок и конверт, думая о том, не переигрывает ли. Впрочем, умение владеть лицом никогда не значилось среди ее достоинств; Шани поднял письмо и положил на стол.
— Ну, дорогая? Где они?
Несса слышала биение крови в висках и чувствовала, как ее подавляет чужая властная воля.
— На дне морском, скорее всего, — проронила она с максимальной горечью. Надо было заплакать — как-никак, известие о смерти отца — но Несса не могла выдавить ни слезинки. Шани удовлетворено кивнул.
— Вместе с ними пропал местный уголовник и лодка. Служба безопасности при тамошних рудниках прошерстила окрестности и нашла очень интересные вещи. Тебе как больше нравится, дорогая? Слушать или рассказывать?
Несса молчала.
— Есть там неподалеку такое местечко, Совиный угол. Хуторок на три души. Прости за каламбур, но душу из них вытрясли — и они показали, что в самом начале сезона дождей сюда прибыл некий эфенди из сулифатов, богатый тип. Ну сама подумай, откуда там взяться сулифатскому принцу? Неужели ты не могла выбрать кого-то менее приметного, чем Кембери?
Сердце Нессы стучало так, что казалось, его биение разносится по всему дворцу. Слезы бессилия набухли в уголках глаз и медленно заструились по щекам. Шани достал из кармана кружевной платок и с неожиданной заботой протянул Нессе.
— Не плачь, не надо. Мне продолжать?
Несса всхлипнула.
— Что ты хочешь от меня услышать? — процедила она. В книгах по истории она читала, что в древние времена дамы носили кинжалы в корсажах — что-что, а кинжал бы ей сейчас не помешал.
— Я хочу, чтобы ты понимала ситуацию, — совершенно спокойно произнес Шани. — И знала, что стоит на карте, как для тебя, так и для всех остальных, — он отпил вина и продолжал: — На допросе свидетели показали, что беглецы получили изрядные суммы денег и документы на дом. Надо думать, что все это им передала ты, но откуда у тебя такие финансы? У меня есть лишь один вариант — Кембери, пытаясь оправдаться перед своими хозяевами за провальную работу в Аальхарне, завербовал тебя. За человека твоего уровня владыка Хилери будет платить щедро, — Шани сладко прищурился, словно кот возле свежей рыбины. — А ты, как достойная дочь, пустила весь первый платеж на помощь отцу. Я прав?
Скрывать что-то дальше уже не имело смысла. Несса провела платком по глазам и коротко ответила:
— Да. Ты прав.
— Ну вот и умница, — ласково произнес Шани. — Что конкретно от тебя требуется? Способствовать в принятии про-амьенских законов? Поставлять сведения о внутренней и внешней политике?
— Да, — выдохнула Несса. Шани опустил руку ей на плечо — вроде бы легко и небрежно, но в случае надобности нажатие на одну из болевых точек привело бы к временному параличу руки.
— Ну я не настолько глуп, чтобы посвящать женщину в такие вопросы. Даже тебя, дорогая. Даже тебя…, - он вздохнул и спросил: — И как этот хитрец выбрался с того света?
Несса вспомнила рассказ Кембери о том, как он пришел в себя в гробу, как выбирался из могилы и как сидел на кладбище самоубийц, не в силах сделать и шагу после пережитого ужаса. Волна дрожи пробежала по спине, словно это ее похоронили заживо.
— Доза фумта оказалась мала, и он быстро пришел в себя, — прошептала Несса, стараясь взять себя в руки. Император понимающе кивнул.
— Так я и думал. Ладно, что теперь метаться… Что ж, государыня моя, делай дальше вид, словно этого разговора не было. Сотрудничай с Кембери. Бери у него деньги, чем больше, тем лучше. Все, о чем вы будете говорить, немедленно сообщай мне. Обещай, что все мы будем владыку в задницу целовать и на руках носить. Что же касается Андрея, то пусть он сидит там, где ты его посадила. А в письме передай от меня привет и добавь, что если он сделает хоть шаг в сторону столицы, то я убью тебя.
Он сказал об этом с такой простотой и легкостью, словно речь шла о заваривании чая. Впервые за все это время Нессе стало по-настоящему жутко — настолько, что в глазах потемнело, а внутри словно зазвенели туго натянутые струны. Она поймала себя на мысли о том, что никогда прежде не испытывала такого страха за свою жизнь — даже стоя на костре и готовясь сгореть заживо.
Казалось, смерть ради шутки надела белый сюртук императора и небрежно присела рядом с ней.
— Я сегодня была у лейб-лекарника, — сказала Несса и почти не расслышала своих слов за буханьем пульса в ушах. — Знаешь…, - она сделала было испуганную паузу, но почти тотчас же выпалила: — У меня будет ребенок.
Шани даже в лице не изменился. Несса ожидала, чего угодно — радости, брани, даже заушений — только не этого непробиваемого спокойствия.
— Что ж, дети цветы жизни, — произнес он в конце концов довольно скучным тоном. — А ты не сиди. Сходи вот, его отца обрадуй.
В ту же секунду он получил пощечину: Несса и сама изумилась тому, что ее рука отреагировала самостоятельно и раньше, чем разум смог бы вмешаться. Шани потер щеку, и в его глазах наконец-то появилось что-то живое — старое и горькое чувство, которое он сам от себя скрывал.
— Заслуженно, — сказал он и добавил: — Прости.
Тем же вечером все аальхарнские газеты выпустили экстренные номера с известием о том, что у престола будет-таки законный наследник.