Великолепная гора эта обязана своим существованием вулканическому извержению, случившемуся задолго до основания Рима. В далекую, доисторическую эпоху она внезапно поднялась посреди обширной равнины, простиравшейся когда-то между Апеннинами и морем. Монте-Кави, окруженная темной зеленью Фаджолы, является ее высшей точкой; она видна отовсюду — из Террачино и Остии, из Рима и Тиволи; именно Монте-Альбано, покрытая теперь дворцами, украшает с южной стороны столь прославленную путешественниками панораму, открывающуюся из Рима. Монастырь черных капуцинов заменил на вершине Монте-Кави храм Юпитера Феретрийского, куда стекались латинские народы для общих жертвоприношений и для укрепления уз некоего религиозного союза. Защищенный тенью великолепных каштанов, путешественник за несколько часов добирается до мраморных громад разрушенного храма Юпитера. Но, находясь под сенью густой листвы, столь сладостной в этих краях, путник даже и в наши дни с беспокойством вглядывается в глубь леса: он боится разбойников. Добравшись до вершины Монте-Кави, путники разводят в развалинах храма огонь для приготовления пищи. С этого пункта, господствующего над всей римской равниной, можно увидеть на западе море, лежащее как на ладони, хотя на самом деле до него не менее трех-четырех миль; на нем можно различить самые мелкие суда; даже при помощи слабой подзорной трубы можно сосчитать людей на пароходах, идущих в Неаполь. Во всех остальных направлениях раскинулась великолепная равнина, ограниченная с востока, над Палестриной — Апеннинами, а с севера — собором св. Петра и другими монументальными зданиями Рима. Так как Монте-Кави не очень высока, то можно охватить взором малейшие подробности этого величественного края, который был бы прекрасен и без исторических воспоминаний; а между тем каждая рощица, каждый обломок развалившейся стены, уцелевшей на равнине или на склонах горы, напоминают о битвах, прославившихся патриотизмом и мужеством их участников, битвах, о которых рассказывает Тит Ливий. Еще в наши дни можно добраться до развалин храма Юпитера Феретрийского (камни которого были использованы монахами для ограды их сада) по триумфальной дороге, по которой некогда шествовали первые римские цари. Она вымощена хорошо обтесанными каменными плитами; в глубине Фаджольского леса часто встречаются отдельные участки этой дороги.
У края потухшего кратера, наполненного сейчас прозрачной водой и образующего прелестное озеро Альбано в пять-шесть миль окружностью, глубоко лежащее среди вулканических скал, была когда-то расположена Альба, мать Рима, — городок, разрушенный из политических соображений еще во времена первых царей. Развалины его сохранились до наших дней. Несколько веков спустя в четверти лье от Альбы, на склоне горы, обращенном к морю, возник современный Альбано, отделенный от озера рядом скал. Если смотреть с равнины, то белые здания города резко выделяются на темно-зеленом фоне покрывающего эту вулканическую гору леса, столь дорогого разбойникам и столь прославленного ими.
Альбано, насчитывающий ныне около шести тысяч жителей, имел их всего три тысячи в 1540 году, когда среди знатнейшего дворянства страны процветала могущественная фамилия Кампиреали, грустный конец которой послужил темой нашего повествования.
История эта заключена в двух объемистых рукописях — римской и флорентийской. При переводе я пытался с большим для себя риском сохранить их стиль, напоминающий стиль наших старинных легенд. Тонкий и сдержанный язык современности кажется мне мало пригодным для передачи излагаемых событий и в особенности размышлений авторов. Они писали около 1598 года. Я прошу читателя быть снисходительным как к ним, так и ко мне.
II
«Записав столько трагических историй, — говорит автор флорентийской рукописи, — я приступаю к последней, самой горестной из всех. Я расскажу о знаменитой аббатисе монастыря Визитационе в Кастро, о Елене де Кампиреали, судебный процесс и смерть которой вызвали столько толков среди высшего общества Рима и всей Италии.
Уже около 1555 года разбойники были хозяевами положения в окрестностях Рима. Городские власти находились в полном подчинении у богатых фамилий, В 1572 году, то есть в год этого процесса, на престол св. Петра взошел Григорий XIII Буонкомпаньи. Этот святой отец отличался всеми апостольскими добродетелями, но как правителя его можно было упрекнуть в слабости. Он не сумел ни поставить честных судей, ни подавить разбойников. Глубоко скорбя о преступлениях, он не умел карать их. Ему казалось, что, осуждая кого-нибудь на смертную казнь, он берет на себя тяжкую ответственность. Следствием такой политики было то, что все дороги, ведущие к Вечному городу, кишмя кишели разбойниками. Для того, чтобы передвигаться сколько-нибудь безопасно, надо было поддерживать с ними хорошие отношения. Фаджольский лес, господствующий над дорогой в Неаполь через Альбано, был уже издавна штаб-квартирой правительства, враждебного его святейшеству; Рим был вынужден несколько раз, как равный с равным, вести переговоры с Марко Шаррой, одним из властителей леса. Силу разбойников составляла любовь, которою они пользовались у жителей окрестных деревень.
«В упомянутом живописном городке Альбано, расположенном поблизости от главной квартиры разбойников, родилась в 1542 году Елена де Кампиреали. Ее отец считался самым богатым патрицием в округе; он женился на Виттории Караффа, владевшей огромными поместьями в Неаполитанском королевстве. Я мог бы назвать нескольких стариков, здравствующих и поныне, которые хорошо знали Витторию Караффа и ее дочь. Виттория была образцом ума и благоразумия и все же, несмотря на это, не смогла предотвратить гибель своей семьи. Странное дело! Ужасные несчастья, которые составляют печальную тему моего повествования, не могут, как мне кажется, быть поставлены в вину ни одному из действующих лиц; я вижу несчастных, но не могу найти виновных. Необычайная красота Елены, ее нежная душа таили в себе великую опасность для нее и могли служить оправданием для Джулио Бранчифорте, ее возлюбленного, так же как полнейшее отсутствие ума у монсиньора Читтадини, епископа Кастро, тоже до некоторой степени смягчает его вину. Быстрым продвижением по церковной иерархической лестнице он был обязан своей честности и порядочности, а в особенности благородному выражению своего красивого лица, отличавшегося удивительно правильными чертами. Я читал о том, что один вид его внушал любовь.
«Далекий от всякого пристрастия, я не скрою, что один святой монах из монастыря Монте-Кави, которого часто, как святого Павла, заставали в келье приподнятым на несколько футов над землей единственно лишь силой божественной благодати, поддерживавшей его в таком необычайном положении[5], предсказал синьору Кампиреали, что его род прекратится вместе с ним и что у него будет только двое детей, которые погибнут насильственной смертью. Именно благодаря этому предсказанию он не мог найти себе жену в своих краях и отправился искать счастья в Неаполь, где ему удалось заполучить и большое богатство и жену, духовные качества которой могли, казалось, изменить его злосчастную судьбу, если бы такая вещь вообще была возможна. Синьор Кампиреали считался человеком весьма добродетельным: он щедро раздавал милостыню. Не обладая достаточно тонким умом, чтобы подвизаться при дворе, он начал все реже наезжать в Рим и в конце концов стал жить в своем дворце в Альбано почти безвыездно. Он целиком отдался заботам о своих землях, расположенных в плодородной равнине между городом и морем. По настоянию жены он дал самое блестящее образование сыну Фабио, чрезвычайно гордившемуся своим происхождением, и дочери Елене, которая была чудом красоты, в чем можно убедиться по портрету, находящемуся в коллекции Фарнезе. Начав писать ее историю, я побывал в палаццо Фарнезе, чтобы посмотреть на смертную оболочку, которую небо даровало этой женщине, чья несчастная судьба наделала столько шуму в свое время и продолжает занимать умы людей и по сей день. Удлиненный овал лица, очень высокий лоб, каштановые волосы, выражение скорее веселое; большие глубокие глаза; темные брови над ними, образующие две совершенные дуги; тонкие губы, словно нарисованные знаменитым художником Корреджо. Среди других портретов, окружающих ее в галерее Фарнезе, она кажется королевой. Редко можно встретить подобное сочетание веселости и величия.
5
Еще и теперь такое неестественное положение рассматривается жителями римской Кампаньи как несомненный признак святости. В 1826 году говорили, что один монах из Альбано приподнимался несколько раз над землей силой божьей благодати. Ему приписывали множество чудес, к нему сбегались за благословением со всей округи за двадцать лье; женщины, принадлежавшие к высшим классам общества, видели его в келье приподнятым на три фута над полом. Однажды он внезапно исчез. (