Наполеон III возвращается к двусмысленной и не имеющей четкого лица политике, вообще характерной для бонапартизма.
В 1865 году он пишет губернатору Мак-Магону: «Алжир — это арабское королевство, европейская колония и французский военный лагерь». В развитие этой установки издается закон, по которому алжирцы объявляются «французами». Однако им при этом не дано пользоваться правами французских граждан, которые мусульманин может получить только в том случае, если он обратится и властям с личной просьбой об этом.
«Этот закон, — пишет М. Эгрето, — отнюдь не означавший освобождения мусульманского населения Алжира от притеснений, ставил его в унизительное положение. Алжирские мусульмане провозглашались французами, но оставались подданными, т. е. людьми, лишенными всяческих политических прав. Чтобы получить французское гражданство (натурализоваться), они должны были отказаться от своего личного статута (мусульманства), иначе говоря, оторваться от естественного сообщества, к которому принадлежали. В этом свете понятно, почему мусульмане в своей массе никогда не соглашались на подобную сделку. В 1936 году на более чем 6 млн. алжирских мусульман приходилось только 7817 натурализовавшихся».
В период Второй империи число европейских поселенцев в Алжире удваивается и к 1870 году составляет почти 300 тысяч. Быстро плодятся колониальные компании и банки. Для них эта страна представляет интерес лишь как источник обогащения. Ограбление алжирского народа принимает невиданный в прошлом размах. Прежде всего колонизаторы накладывают руку на главное богатство страны — землю, чему находят подходящее юридическое обоснование. Аргументы? Вот они, изложенные в виде риторических вопросов историком М. Валем.
«Существовало ли в действительности право собственности в мусульманской стране? Не сказано ли в коране, что «вся земля принадлежит богу и его земному наместнику — султану»? Разве племенам не принадлежало только право пользования этими обширными пространствами земля, которыми они владели коллективно, без права передачи и отчуждения и из которых они эксплуатировали лишь ничтожную часть? И не являлось ли это право всюду, где туземное население не пользовалось ям, выморочным? Поэтому не законна ли оставить туземцам лишь ту землю, которую они в состоянии использовать, а остальную, бесплодную в их руках, отнять у них и передать людям, которые смогут извлечь из нее пользу?»
Захват земель, беспрестанные реквизиции, вымогательства я произвол офицеров Арабских бюро ставит коренное население на грань вымирания. Страшный голод и сопутствующие ему эпидемии, охватившие в 1867–1870 годах страну, уносят в могилу 500 тысяч человек — пятую часть населения. Алжирская деревня разорена. Феллахи пытаются найти спасение в городах. Но и здесь положение алжирцев не лучше. Капитан Куропаткин, путешествовавший по Алжиру в 1870 году, пишет:
«В общем туземный город производит тяжелое впечатление, очевидно, что коренные его обитатели — мавры обречены на вымирание. Некогда они были богаты своей торговлей и ручным производством предметов роскоши. Целые генерации, от отца к сыну и внуку, занимались одной какой-нибудь специальностью, например, отделкой золотом седел, золотошвейством, отделкой оружия и пр. С занятием Алжира французами торговля перешла в их руки, а медленный ручной труд туземца убивается мало-помалу машинным производством европейцев».
Подданные не хотели погибать. Подданные бунтовали. Восстания стихийные и не связанные друг с другом следовали одно за другим.
Самым крупным в 60-х годах было восстание племен улед-сид-шейх в юго-западной части Алжирской Сахары. В период существования государства Абд-аль-Кадира правитель этих племен Си-Хамза был союзником французов, которые назначили его халифом — звание, равноценное чину генерал-лейтенанта. Но после смерти шейха его молодой и честолюбивый сын Си-Слнман, вдохновленный примером знаменитого эмира, объявил французам «священную войну». В апреле 1864 года алжирцы уничтожили французский лагерь у Аин-бу-Бекра. Но победа досталась тяжелой ценой: в сражении погиб вождь восстания.
Место Си-Слимана занял его брат Си-Мухаммед, призвавший бедуинов Сахары к войне против французов. К кочевникам присоединились племена, обитавшие в горной местности Джебель-Амур. Восстание быстро разрасталось и вскоре охватило часть Орании. Оно, было неожиданным для колонизаторов, которые к тому же располагали ограниченными силами: значительная часть алжирской армии была отправлена в Мексику и Кохинхину для осуществления колониальных авантюр Наполеона III. Почти целый год французские генералы были озабочены лишь тем, чтобы оградить от восставших густонаселенные районы страны. Только в начале 1865 года колониальные войска двинулись в Сахару. После гибели Си-Мухаммеда в бою с французами в феврале этого года восстание начало затухать. Но окончательно оно было подавлено только в 1870 году.
Колониальные власти пытаются искоренить в народе представление об Абд-аль-Кадире как о борце за свободу и заменить его колониальным мифом об эмире. Офицеры Арабских бюро внушают племенам, что эмир стал приверженцем французского господства и чуть ли не ближайшим советником императора в алжирских делах. Но в Алжире в этот миф не верят. Слишком чужд он тому образу Абд-аль-Кадира, который живет в памяти народа. Слишком он неправдоподобен. Если такое превращение случилось с эмиром, то почему его не пускают в Алжир? Если он и впрямь подружился с Наполеоном III, то почему император держит своего друга вдали от родины?
Колониальный миф остался в ходу лишь в воображении официальных французских, историков, которые до сих пор обыгрывают его в своих трудах, а действительное влияние имени Абд-аль-Кадира на освободительную борьбу объясняют либо недоразумением, либо происками врагов Франции. Д’Эстейер-Шантерен пишет о событиях 1870 года в Алжире: «Используя славное имя Абд-аль-Кадира, немецкие эмиссары старались спровоцировать мятежи на алжирской территории».
В тот год имя Абд-аль-Кадира действительно все чаще звучало в Алжире, где назревало крупное восстание против колонизаторов. Но германские агенты были здесь ни при чем, хотя внешние силы и оказали большое влияние на развитие событий в стране.
В сентябре 1870 года в Алжире стало известно о Сёданской катастрофе, о взятии немцами в плен Наполеона III и о провозглашении во Франции республики. Эта весть вызвала энтузиазм в колонии среди европейских рабочих, мелких и средних колонистов, недовольных Второй империей, которая в своей колониальной политике всегда отдавала предпочтение крупному капиталу метрополии. В алжирских городах происходили манифестации европейцев в поддержку республики, создавались демократические организации, изгонялись со своих постов чиновники-монархисты. Позднее возникла Алжирская коммуна, которая заявила, что «коммуналистическое устройство является исконной основой всякой демократии».
Алжирские коммунары были довольно далеки по своим взглядам от революционеров, основавших Парижскую коммуну. И когда в Алжире началось народное восстание, они отказались от борьбы против контрреволюции и поддержали кара тельные операции военщины. Советский историк В. Б. Луцкий писал:
«Французские мелкобуржуазные демократы и даже пролетарии в Алжире не понимали революционного значения национально-освободительной борьбы арабских народных масс. Основная ошибка французских революционеров заключалась в том, что они игнорировали национальный вопрос. Они забывали о том, что победа над контрреволюционной буржуазией в Алжире возможна только в союзе с массами коренного населения».