Встречая большую совместно хозяйничающую группу, я оставался с ней два или три дня. Ночью у какого-нибудь ручья я проявлял пленки и печатал фотографии. Снимки при этом получались не высшего качества, но моим целям они удовлетворяли.
Чтобы жить и работать среди разбросанных по острову аборигенов, требовалось много труда и напряжения сил, и потому я никогда не покидал станцию больше чем на четыре-пять дней. Во время своих экскурсий я должен был полностью полагаться на туземцев в вопросах питания, так как мои запасы, кроме табака, быстро кончались.
Фотографируя туземцев и собирая данные о системе родства, я одновременно делал краткие заметки, касающиеся социологической истории каждого, записывая, сколько мужей было у женщин, кто производил обрезание мужчин, кто наблюдал за юношами во время инициации и т. и. Возраст опрашиваемых я определял по внешности. Поскольку было трудно вступить в контакт со всеми аборигенами на острове, а также из-за того, что женщины жили отдельно, я смог заснять и опросить лишь две трети из примерно трехсот пятидесяти жителей острова.
Многоженство и власть стариков
Только в 1956 году, после переезда в Германскую Демократическую Республику, я решил подготовить для печати собранный мной громадный материал. Однако меня смущало отсутствие точных данных о возрасте аборигенов. Отдела записи актов гражданского состояния для аборигенов не существовало, сами они ничего не могли сказать о своем возрасте, а мои оценки были весьма приблизительны. Как я мог опубликовать эти неточные цифры, как привести их в соответствие с другими данными? Расхождения, как я убедился позднее, были иногда в тринадцать лет!
Долгое время эта задача казалась мне неразрешимой. Но теперь я понял, что различные обозначения родства одновременно представляют собой и относительные данные о возрасте. Это означало, например, что Ненигу-мандья был младшим братом, а Нава — старшим.
Описание сложного статистического метода, который я разработал, завело бы нас слишком далеко, но все же я должен сказать, что, используя эти обозначения родства, я проверил и выправил свои данные о возрасте аборигенов, может быть, не совсем точно, но, во всяком случае, настолько, что я спокойно смог сопоставить их со всеми прочими сведениями. Эти выправленные данные о возрасте туземцев полностью изменили само направление моих исследований и позволили по-новому, совсем с другой стороны подойти к пониманию структуры общества аборигенов.
О регулировании браков между локальными группами, выражающем тесные экономические связи этих групп, уже говорилось. Различные локальные группы были связаны многообразным переплетением взаимных обязанностей и прав. Точно так же в конечном счете экономические факторы определяли структуру и изменчивую природу индивидуальных брачных союзов (муж, жена, дети). Чтобы как следует понять всю эту систему, нужно с самого начала отрешиться от наших представлений о современном моногамном браке.
Для общества аборигенов, причем во всей Австралии, была характерна полигиния, или многоженство. Тем не менее большинство браков, которые я наблюдал, были моногамны — мужчина имел только одну жену. На Грут-Айленде в 1941 году было двое мужчин, имевших по шести жен: у одного из них за всю его жизнь было четырнадцать жен, но не одновременно. По соседству, на континенте, многоженство еще более развито. Утверждали, что у некоторых мужчин там было одновременно по двенадцати жен.
Вторая характерная черта австралийских браков — значительная разница в возрасте между мужем и женой. Если мы возьмем для сравнения в нашем обществе любую группу женщин в возрасте двадцати трех лет, то убедимся, что хотя какая-нибудь из них может оказаться замужем за шестидесятилетним мужчиной или восемнадцатилетним юношей, в среднем, однако, мужу будет двадцать шесть лет. У пятидесятилетних женщин средний возраст мужа соответственно пятьдесят три года. Итак, жена оказывается всего на несколько лет моложе мужа. Это представляется нам совершенно нормальным.
А как обстоит дело у аборигенов? На Грут-Айленде средняя разница в возрасте была примерно восемнадцать лет, в одном же случае — сорок один год. В других частях Австралии известны случаи, когда возрастная разница достигала пятидесяти лет и более. Такую особенность часто называют геронтократией или властью стариков. Но хотя геронтократические браки и встречались очень часто, были и противоположные случаи. Старая женщина могла вступить в брак как со стариком, так и с юным мужчиной.
По моим исправленным данным, средний возраст мужа двадцатилетней женщины был сорок два года, то же самое для женщин тридцати и шестидесяти лет. Другими словами, средний возраст мужа не изменяется соответственно возрасту жены, а всегда бывает около сорока двух лет. Это представляется странным и просто невозможным, потому что женщина должна была бы менять мужа каждый раз, когда ему исполнится сорок три, то есть практически ежегодно. Это кажущееся противоречие устраняется, если принять во внимание, что речь идет не об одной определенной, а о «средней женщине» и что в отдельных случаях мы встречаемся со значительными расхождениями в возрасте мужчин по сравнению со средним возрастом.
Почему же женщина независимо от возраста, как правило, становится женой мужчины сорока двух лет? Эта тенденция особенно выражена у юных женщин и достигает максимума у двадцатичетырехлетних, затем она ослабевает, так что старуха практически может выйти замуж за мужчину любого возраста.
В возрастной пирамиде австралийских аборигенов мужчины примерно сорока двух лет составляют сравнительно незначительный слой мужского населения. Тенденция женщин всех возрастов тянуться к этой относительно небольшой группе мужчин приводит к тому, что брачные группы как раз этих мужчин и бывают полигинными.
Существуют представления о том, что австралийские аборигены живут в групповом браке, что у одного мужчины одновременно целая группа жен, а у одной женщины — несколько мужей. Несомненно, интимным отношениям между полами аборигены но придают большого значения, но такой групповой брак у них не был распространен, так как совместно ведущие хозяйство группы невелики. Однако во время изобилия продуктов питания, когда много людей собираются вместе в одном небольшом районе, групповой брак становится возможным. Он часто связан с определенными ритуалами и церемониями, которые в таком случае устраиваются. Но наиболее часто встречается обычная форма семьи, включающая одного мужчину с одной или несколькими женами и детьми.
Но хотя групповой брак и не типичен, несомненно, тем не менее, что брак у аборигенов не был стабилен, о нем действительно можно говорить как о чем-то изменчивом. Так, на Грут-Айленде я выяснил, что мужчина в течение своей жизни, примерно до шестидесяти лет, имеет четырех жен, а женщина — по меньшей мере четырех мужей, не считая, конечно, внебрачных половых сношении, никак не связанных с союзом, основанным на совместном хозяйстве.
Дерагбуда, которой в 1941 году был пятьдесят один год, была замужем пять раз. Имена двух первых мужей я не запомнил, следующих звали Танытмунна, Немейапагга, и ее теперешнего мужа, на пять лет моложе ее, — Дьябаргва. Из детей от третьего и четвертого мужей в живых оставались только двое — двадцатилетняя дочь и четырнадцатилетний сын. Баныо — мужчина, который вступал в брак чаще, чем кто-либо другой на Грут-Айленде. Всего у него было четырнадцать жен, но в 1941 году с ним жили самое большее шесть из них. У него было тогда двадцать пять детей, а, по данным этнографа Уорсли, к 1952 году их число достигло тридцати, хотя Банью вследствие радикальных изменений, произошедших в годы войны на Грут-Айленде, официально имел только одну жену. В 1941 году ему было сорок девять лет, его тогдашним женам — шестнадцать, девятнадцать, двадцать четыре, двадцать шесть, тридцать четыре и сорок пять лет. Одна из его жен, сорокашестилетняя Дгадья, была «продана» тридцатидевятилетнему Кульпидье, который в качестве выкупа за бывшую жену регулярно снабжал Баныо табаком.