Возле дровяного склада туземец резал циркульной пилой стволы эвкалиптового дерева. Белый человек возился с мотором ветхого грузовика, место которому было скорее на свалке, чем в мастерской. С трудом, используя перерывы в работе пилы, я выяснил, что Мильтона ожидают здесь через час. Я спросил человека у грузовика, что он с ним делает.
— Эта старая колымага капризничает, насос перестает работать, когда мотор нагревается. Вот я и хочу устроить так, чтобы бензин поступал прямо из бака под действием силы тяжести.
«Замечательно придумано, — подумал я, — поместить бак с бензином над головой водителя. Мало ли что тут может случиться, да, судя по виду автомобиля, наверное, уже и случалось».
Я попросил показать мне дом Артура Лидла и отправился туда. Он стоял среди тридцати других очень похожих домов. Деревьев и кустов перед домами не было, потому что градостроители Алис-Спрингса, как и все австралийцы, не любят деревьев. Это, по-видимому, следствие той вечной борьбы с могучей силой зарослей, от которых приходится защищать каждое поселение. Все дома поставлены одинаково, так, что их продувает господствующим в этой местности ветром, и отделяются один от другого колючей проволокой. Это современные дома на одну семью, с одной или двумя спальнями, одноэтажные, все окна защищены от мух марлей.
Дверь дома была открыта настежь, мухи этим сейчас же воспользовались и в большом количестве набились в комнату. Я постучался, но никакого ответа. Тогда я обошел дом вокруг и увидел во дворе старую женщину-метиску, которая развешивала выстиранные детские вещи, вероятно, внука или внучки.
Я спросил ее об Артуре Лидле. Сначала она продолжала свое занятие, словно ничего не слышала, а когда повернулась ко мне, я увидел, что ее лицо изуродовано и один глаз отсутствует. Я тогда еще не знал, что вижу перед собой Мери, мать Артура. Ужасный шрам на лице она получила во время работы на ферме. Она ответила мне на жаргоне, на котором говорят необразованные метисы: это смесь языка аборигенов, живущих в буше, и пиджин-инглиш. Я еще не привык к этому жаргону, но понял, что Артур снова уехал в Ангас-Даунс из-за туристов. Такое объяснение мне ни о чем не говорило, но старуха, по-видимому, считала его совершенно достаточным. Она была очень словоохотлива и, нисколько не стесняясь, держалась со мной, чужим человеком, совершенно свободно. Это не соответствовало моему прежнему опыту встречи с метисами. Она объясняла дальше: Фрэнк… — фамилию я не понял — сейчас на дровяном складе, он отправляется в Ангас-Даунс и мог бы мне точнее сказать, где сейчас Артур. Я поблагодарил ее и вернулся обратно к складу. Фрэнк, тот самый, который чинил грузовик, работал, как я услышал позднее, в Ангас-Даунсе плотником. В течение первых недель моего пребывания в Ангас-Даунсе он был еще там, и мы с ним подружились. Фрэнк, Артур и я попеременно готовили завтрак. Правда, фамилии Фрэнка я так и не узнал, но это нисколько не мешало нашей дружбе.
Если Фрэнк возвращается в Ангас-Даунс, то мне, возможно, удастся поехать с ним, и я сэкономлю стоимость проезда в автобусе. Фрэнк все еще чинил машину. Я изложил ему свою просьбу.
— Разумеется, вы можете поехать со мной, меня это даже устраивает, я тогда буду не один. Но все зависит от того, удастся ли мне заставить двигаться эту каналью. Это, во всяком случае, будет не раньше чем во второй половине дня.
Я обрадовался, потому что мне нужно было еще рассчитаться в гостинице и увидеть некоего мистера Бёнерса, техника главного почтового отделения, который занимался историей Алис-Спрингса и окружающего района.
Между тем появился Мильтон Лидл, полукровка или, скорее, квартерон, среднего роста, около пятидесяти лет, энергичный, с глазами, свидетельствующими о присущем ему чувстве юмора.
— Артур сказал мне, что вы один из этих неутомимых этнографов. В Ангас-Даунсе вы найдете много интересного. Если вам необходимо в город, едемте со мной, я сейчас туда отправляюсь.
Но сначала следовало чего-нибудь выпить, потому что в последние полчаса мне пришлось изрядно попотеть. Итак, мы все ввалились в близлежащую лавчонку — Фрэнк, Мильтон, туземец, которого я видел у пилы, кучка туземных детей, стоявших перед дверью, и я. Поскольку вопрос о поездке в Ангас-Даунс был утрясен, мне захотелось угостить присутствующих, и я заказал лимонад и мороженое.
Затем я отправился к Даугу Бёнерсу. Он переписывался с одним геологом, с которым я был в приятельских отношениях, и я написал ему еще из Сиднея. К сожалению, Бёнерса не было дома, но его жена угостила меня чаем с кексом и принесла коллекцию, связанную с Алис-Спрингсом. Бёнере собрал также некоторые предметы, имеющие этнографический интерес, и миссис Бёнере с гордостью показала мне две перламутровые вещицы, которые дошли сюда, в центр, с северо-западного побережья и здесь служили магическим целям. В одной из них я узнал происходящий из Кимберли фаллокрипт — футляр для пениса с выцарапанным на нем типичным орнаментом в виде ключа.
Перед заходом солнца я вновь вернулся к дровяному складу. Мильтон был там, но Фрэнк отсутствовал. Мильтон объяснил, что Фрэнк поехал в город на такси, так как на старой колымаге он не мог отправиться: она без тормозов и джоны, полицейские, могли бы его зацапать.
Когда Фрэнк вернулся, было уже почти темно. Он наполнил бочонок питьевой водой, прикрепил его с одной стороны старой колымаги, и мы отправились. Сначала мы ехали через ущелье, потом примерно восемь километров на юг, а затем повернули направо и пересекли железнодорожную линию. Мы находились в пути около получаса, как вдруг мотор закашлял, заревел — и машина остановилась. Фрэнк вылез, забрался на радиатор и, дотянувшись до дополнительной бочки с бензином, укрепленной над кабиной водителя, повернул кран. Он ждал полминуты, пока бензин натечет, затем попытался завести машину ручкой, но безуспешно. Тогда он обратился ко мне:
— А ну-ка, Фред, покрути, но осторожнее. Она бьет, как осел.
Наконец мы снова поехали, но через полчаса мотор опять отказал. Ни стартером, ни ручкой завести его не удавалось, и Фрэнк при свете сильного карманного фонаря начал копаться в моторе. Он вынул из карбюратора пластиковый шланг дополнительного бензобака и попытался продуть его. Оказывается, шланг засорился. При внимательном исследовании выяснилось, что кран не работает. Мы его прочистили и отправились в путь. Через четверть часа мы опять остановились. По той же причине.
— Давай включим кипятильник, Фред! — предложил Фрэнк.
Во время чаепития я выкурил сигарету — в кабине, где над головой стояла бочка с пятьюдесятью литрами бензина, курить я не отваживался. Фрэнк почти не разговаривал, он думал, как поступить. Наконец он принял решение:
— Все это не имеет смысла, Фред. Здесь мы должны свернуть на Маунт-Куин, а затем восемьдесят километров надо ехать по безводной местности. Туристы там не ездят, эта дорога для них не запланирована, и если наша старая колымага пас подведет, нам придется стоять целую педелю, пока не поедет Артур.
Фрэнк словно прочитал мои мысли. Я уже видел, как мы умираем от жажды в этой безлюдной пустыне.
Фрэнк повернул обратно, и мы снова поехали в Алис-Спрингс, куда и прибыли в одиннадцать часов ночи. Я слез у дома Артура и пошел в отель. Девушка в приемной изумилась:
— Как, вы опять здесь? А я думала, вы где-то на полдороге в Ангас-Даунс.
Я рассказал ей, что со мной произошло, и попросил устроить меня на ночь.
— Очень сожалею, но ни одного свободного места. Правда, если вы пожелаете, можете лечь в своем спальном мешке на чердаке. В восемь часов спускайтесь вниз на завтрак.