Они могли бы быть идеальной парой, если бы любили друг друга. Бывали времена, когда они оба жалели, что не любят.
Ситуация складывалась очень странная. Бернард знал историю семьи этой невинной маленькой девочки наверху. И у него были категорически эгоистичные мотивы найти её в Салеме. У него к ней было дело. Странно. Когда она впервые посмотрела ему в глаза в той полупустой аудитории, внутри мужчины что-то переключилось. Что-то стало не так. Не так просто, как ему казалось, когда он только начал искать Деми.
Мортем испугался тогда этого ощущения и боялся сейчас. Такого с ним не было никогда, а уж кто-кто, а он видел и переживал такое, что и во сне не привидится.
У него есть дело. Он дал обещание. И он должен его сдержать. Но там, в другой комнате, его средство по достижению цели стало превращаться в новую самобытую цель, не связанную с первой.
Сейчас ему приходится напоминать себе, каждый раз как он смотрит на Деми, что он — эгоист. Напоминать себе, что он обещал защищать её ради высшей цели. Напоминать и напоминать.
Но это жуткое и в то же время приятное ощущение горячей настоящей жизни, которое появляется, когда он касается Уайт, сбивает с толку и путает. Поэтому этой ночью он решил пересекаться с ней как можно меньше, чтобы сосредоточиться на важном.
Обнимая одной рукой Изу, в полной темноте своей спальни Мортем горько усмехнулся сам себе: «Странная, однако, ситуация».
Когда утром Изольда поднялась наверх, она даже не удивилась, что Деми не спит. Молодая женщина присела на банкетку, выжидающе глядя на Уайт, которая даже не отвлеклась от окна, когда дверь в комнату только открылась. Но нет, девушка не оборачивалась и всё, что в ней выдавало осознание того, что к ней кто-то зашёл, — это напряженные плечи.
Иза окинула взглядом комнату: на столе лежала книга Шам Эя Цикона, на расправленной кровати небрежно лежал телефон, как будто девушка всю ночь ждала звонка или письма от кого-то. Но, если учесть, что она бесцельно смотрела в окно, совсем не двигаясь, как будто даже не дыша, можно было понять, что она не дождалась того, на что надеялась.
Лейденшафт не была уверена, что понимает, что чувствует сейчас Деми. В конце концов, она сама никогда не была так привязана к родителям. Нельзя было сказать, что она выросла в семье. Её родители ничего от неё не ждали, считая, что за Изу всё сделает её происхождение. Они не были ни родителями, честно говоря, ни воспитателями, ни наставниками. Да и она сама не особенно была к ним привязана. Но Изольда давно жила в мире. Её опыт подсказывал ей, что у людей всё происходит иначе: люди любят. И более того, люди могут умирать от любви. Она лично погубила многих, кто думал, что любил её.
— Прости за то, что я вчера сделала, — тихо проговорила Иза.
Глава VIII. Книга Совета
Бернард искал в своей библиотеке ответы на свои вопросы всё утро, до самого полудня. Он проснулся раньше Изольды и тут же отправился листать метрику Девидсонов, надеясь, что там есть что-то, что объяснило бы неуязвимость последнего представителя этого рода. Но ничего.
Он обратился даже к «Чёрной курочке», которую всю жизнь ни во что не ставил, но сегодня — это была последняя книга в его библиотеке, которая могла бы дать хоть какую-нибудь информацию. Да, вероятно, надуманную, даже лживую, но всё-таки информацию. Перелистнув примерно двадцатую страницу, Мортем подумал: «Докатился, ищешь ответы у смертных».
Парень в который раз говорил себе, что самые сложные загадки должны иметь самое простое решение. Ему это подсказывал опыт. Но теперь, просидев в кабинете без малого пять часов, он уже не был уверен, что его опыт имеет хоть какое-нибудь значение.
Если причинить вред можно даже самым могущественным демонам, то почему нельзя хотя бы поранить эту смертную? В том, что Деметрия смертная, Бернард не сомневался. Её родители умерли, соответственно, и её можно убить. Способность жить и выживать мы перенимаем у предков. Предки Деми умирали, один за одним. Кто-то своей смертью, кто-то нет, но почему она оказалась неприкасаемой?
Тяжело было признать, когда часы пробили полдень, что он совсем не знает, что такого особенного в Уайт, и почему она такой стала. Ещё тяжелее было открыть ноутбук и начать писать письмо с просьбой о помощи. Мортем ненавидел выглядеть бессильным, это ущемляло его гордость и самомнение.