...Окончательно проснувшись в своей безмолвной камере, Хэл увидел, что по-прежнему находится в ее стенах.
Глава 34
Да, все осталось без изменений. Но где-то глубоко внутри у него появилась уверенность, что он начал движение к какой-то пока еще не вполне определенной цели. Только что увиденные сны обогатили его, он почерпнул из них нечто новое, до сих пор остававшееся для него недоступным. Хэл ощутил почти полное разделение собственной личности на две части. Одна из них, та, из которой он постепенно высвобождался, представляла собой его страдающее тело, проигрывающее — теперь он ясно и со спокойствием это понимал — схватку за жизнь, по мере того как температура поднималась, а легкие постепенно закупоривались. Другая была сознанием, к которому он теперь подступился ближе, благодаря тому что обычные прочные связи между этой другой частью и ощущениями и инстинктами тела резко ослабевали под воздействием пламени борьбы последнего за свое дальнейшее существование. Сознание и само теперь горело, причем так ярко, что добавляло жару тому пламени.
Именно эта яркость высветила то, что прежде было скрыто от него. Он действительно в конце концов взял дело в свои руки. Он обманул Рух, не посвятив ее в свой истинный замысел, так как не рассчитывал на ее согласие. Она наверняка не разрешила бы убрать из отряда всех ослов и все взрывчатые материалы, чтобы бойцы смогли рассыпаться и таким образом сохранить себе жизнь, а взрывчатые материалы передать какому-нибудь человеку, который смог бы укрыть их в надежном месте. Хэл предпочел сделать это, ни с кем не советуясь, самовольно принял решение, касающееся всех, и единолично взял на себя всю ответственность за его последствия. Но он сделал это с определенной целью. И эта цель лежала за пределами его личных интересов.
Здесь-то и заключалось все отличие от тех мотивов, которыми Блейз пытался обосновать подобные действия. Ибо Блейз говорил о принятии на себя решений и взятии в свои руки власти более могущественной личностью в одиночку с целью собственного выживания и благополучия. В словах предводителя Иных содержался очевидный намек на то, что другой достойной цели для таких поступков не может и быть. Но он заблуждался. Потому что в действительности существует гораздо более высокая цель — сохранить человечество, обеспечить ему возможность развиваться и процветать. Эта цель олицетворяет собой жизнь, тогда как цель Блейза — лишь короткое мгновение личного удовлетворения, после которого наступает неизбежная смерть, не оставляющая за собой никакого следа в материи Вселенной.
Путь всех тех, с кем Хэл когда-либо сближался, всегда вел к какой-либо большой цели. Малахия, Уолтер и Авдий умерли за то, чтобы сохранить жизнь Хэлу, и, возможно, за то, чтобы он пришел к этому столь важному для него моменту. У бойцов из отряда Рух тоже была цель, которую они воспринимали настолько горячо, что у них даже не возникало мысли усомниться в ней, несмотря на то что они не очень ясно представляли себе ее конкретное воплощение. Там Олин потратил долгие годы своей жизни, опекая тот великий инструмент, каким в один прекрасный день должна стать Энциклопедия для всего человечества. И он сам, Хэл Мэйн, руководствовался аналогичной целью; хотя, как и для партизан, для него ее точное содержание до сих пор тоже оставалось не вполне ясным.
У Хэла возникло сильное ощущение, что сейчас он вплотную приблизился к тому, что все время искал. Перед этим ощущением отступили все страдания, и даже приближающаяся смерть его тела потеряла свою значимость. В воздухе тюремной камеры ощущалось присутствие победы; и, зная наконец, что она здесь, рядом, Хэл прокладывал к ней путь, используя в качестве инструмента свои сны и стихи. Он предвидел, что именно эти инструменты смогут в конце концов привести к той далекой башне из сна, которая с самого начала была и его целью, и целью всего человечества. Эти инструменты только ждали того, чтобы он превратил их в осознанную реальность из категорий воспоминаний и видений.
Хэл позволил сознанию расстаться с измученным телом, борющимся за сохранение пока еще доступного ему скудного дыхания, и дал свободу своим ощущениям.
Он снова впал в сонное состояние. Но на этот раз его привела к нему путеводная нить цели.
...Хэл увидел лицо молодого человека на фоне голубого летнего неба Старой Земли. Лицо принадлежало экзоту — он учился у Уолтера, когда тот еще преподавал на своей родной Маре. Теперь бывший ученик вырос и уже сам учил других. Худощавый и стройный, одетый в темно-коричневый хитон, он стоял рядом с Хэлом в лесу, недалеко от берега озера. Они оба наблюдали за тем, как у них под ногами деловито суетились муравьи.
— ...С одной стороны, все их сообщество, — говорил Хэлу гость Уолтера, — можно рассматривать как единый организм, то есть весь муравейник или пчелиный рой считать эквивалентом одного живого существа. Тогда каждая отдельная особь — муравей или пчела — просто частица такого организма. Так же как для тебя, например, ноготь на пальце руки, — разумеется, он нужен, но при необходимости ты смог бы без него легко обойтись, а кроме того, твой организм способен вырастить вместо утраченного ногтя новый.
— Пчелы и муравьи? — переспросил Хэл, глядя на него как зачарованный. Образ одного живого существа пробудил в его сознании что-то наподобие воспоминания. — А люди?
Молодой учитель улыбнулся.
— Люди — это индивидуумы. Ты — индивидуум, — ответил он. — Ты не обязан делать то, что намеревается делать весь муравейник или весь пчелиный рой как единое целое. У них нет выбора, а у тебя есть. Ты можешь принимать собственные решения и свободно их осуществлять.
— Да, но... — Услышанное взбудоражило Хэла, внезапно пробудило мысль, сразу захватившую его целиком. Правда, в свои восемь лет он еще не в состоянии был четко сформулировать ее и выразить словами. — Индивидуум не обязан делать то, чего хотят от него другие, если только их желание не совпадает с его собственным. Это я знаю. Но можно представить себе нечто такое, что известно всем людям, а потом каждый определяет к этому свое личное отношение. Ведь это одно и то же, да?
Экзот снова улыбнулся.
— Я думаю, то, о чем ты говоришь, — это своеобразный обмен мыслями. О такой возможности спорят уже не одно столетие, ей придумано много различных названий; одно из них — телепатия. Однако все опыты, которые нам удалось провести, показывают, что в лучшем случае телепатия представляет собой случайное неуправляемое явление, связанное с деятельностью подсознания, и его невозможно вызывать и использовать по своему желанию. Большинству людей она вообще несвойственна.
Они отошли от муравейника и пошли осматривать другие достопримечательности поместья. Позже Хэл случайно услышал, как во время беседы бывший ученик сказал Уолтеру:
— По-моему, он очень смышленый мальчик.
Что ответил ему на это Уолтер, Хэл не расслышал. Но его сильно взволновал комплимент, заключенный в этих словах. Ни один из трех его учителей никогда так о нем не отзывался. Но впоследствии чем больше он размышлял об этом случае из своего детства, тем больше крепла в нем уверенность, что его вопрос не возник внезапно, в тот самый момент, а нашелся готовым в той части его сознания, с которой он тогда еще не был знаком. И, пережив заново с волнением этот случай теперь, через много лет, он из своего сна о давнем госте опять перенесся в реальность тюремной камеры.
Эти до сих пор недоступные ему пласты могли отложиться там очень давно, за пределами того времени, к которому способна прикоснуться его сознательная память. Возможно, они в какой-то степени окутаны мраком тайны, касающейся его самого: кто он и откуда явился.
Вслед за этой мыслью пришла другая: подсознание может знать то, чего не знает сознание. В нем должны оставить свой след и события, случившиеся прежде, чем он достиг того возраста, когда уже мог осознанно наблюдать за тем, что происходит вокруг него. Возможно, там хранятся сведения и о том, как все было на курьерском космическом корабле устаревшей конструкции, где его нашли еще ребенком. Он закрыл глаза и прижался спиной к холодной стене камеры, стремясь вновь избавиться от ощущения своего тела и получить возможность заглянуть в прошлое, предшествующее временам, запечатлевшимся в его памяти...