Третий танк, окружённый дымом и хаосом, отчаянно пытался развернуться, ведя беспорядочный огонь из пулемётов и орудия. Но его участь была предрешена. Гранатомётчики били без промаха. Гусеница была перебита, и он встал как вкопанный, превратившись в неподвижную мишень.
Атака захлебнулась. Конница, уже готовая ринуться в прорыв, замерла в нерешительности под шквальным огнём, который обрушили на них карцевские артефактчики, воодушевлённые успехом. Пехота Роттера залегла, прижатая к земле свинцом и магией.
Константин с силой сжал рукоять своей сабли. От бешенства он перестал дышать, в горле стоял ком горечи и беспомощности. Он видел отступление своих магов, откатывающихся под напором воды и льда. Видел горящие, искорёженные танки. Видел мёртвых и умирающих солдат, которых санитары пытались вытащить из-под огня.
— Прекратить атаку, — проскрежетал он, разворачиваясь к бледному как полотно адъютанту. — Всем вернуться на исходные позиции. Немедленно!
Роттер резко повернулся спиной к полю боя, не в силах больше смотреть на это поражение. В ушах ещё стоял оглушительный грохот, крики, шипение магии, рёв моторов и взрывы.
План был хорош. Тактически безупречен. Но враг оказался хитрее, или просто удачливее.
Теперь нужно было думать, что делать дальше. Как выиграть эту войну.
И на ум приходил только один вариант…
Глава 8
Свобода
Светлана-Жила медленно опустила руку со статуэткой. Пламя в её глазах колыхалось, словно от незримого ветра.
— Нам предстоит непростой путь, смертный, — прозвучал низкий, вибрирующий голос. — Я могу достичь великой силы, но это будет долгий и трудный путь, на котором мне понадобится твоя поддержка.
— И я готов её оказать, — кивнул я.
— Дослушай. Этот путь должен начаться с того, что мне нужен сосуд.
Провидица, через тело которой со мной говорила Жила, обвела себя рукой.
— Это тело проклято собственной силой. Её Исток изъеден изнутри той мощью, которую не в силах вместить. Эта женщина слабеет с каждым днём. Боль мучительна. Я могу занять её тело… Исцелить и сделать сильнее, чем когда-либо. А душа этой женщины обретёт, наконец, покой. Она заслужила его.
Мысль была понятной и логичной, но чудовищной. Предложение, от которого у любого другого кровь стыла бы в жилах. Но я был знаком с моралью магических существ — точнее, отсутствием морали в человеческом понимании.
Что для них человеческая жизнь? Ничто. Они не жили в том смысле, который в это вкладываем мы, люди. Они не ведали смерти, и потому не ценили жизнь.
Не говоря уже о том, что Жила, даже малая её часть, была существом иного порядка. Вселение в тело смертной, даже с благими намерениями, могло иметь непредсказуемые последствия.
— Нет, — сказал я твёрдо. — Это плохое начало пути. Есть иное решение.
— Говори, — чуть прищурив глаза, ответила Жила.
— Мой род обладает источником силы, который мы называем Очагом. Это магическая аномалия, связанная с кровью моего рода. Его мощь глубока, а благодаря тебе может стать ещё глубже.
— Ты предлагаешь мне стать частью твоего Очага?
— Не совсем. Я предлагаю тебе сделать мой Очаг своим домом. Ты обретёшь форму, гораздо более подходящую для существа твоего уровня, чем хрупкое человеческое тело. Ты сможешь развиваться, черпая энергию из источника моей родовой магии.
В кабинете повисла тишина. Светлана-Жила разглядывала меня, будто пытаясь отыскать подвох.
— Ты отдашь источник своей родовой магии под мой контроль? — голос Жилы звучал с невероятным изумлением. — Смертный, понимаешь ли ты, что предлагаешь? Мне казалось, ты не настолько наивен.
— Так и есть, — улыбнулся я. — У тебя не будет полного контроля над Очагом. К тому же он обладает собственной волей и связан со мной. Если у тебя возникнут злые замыслы, я тут же об этом узнаю. Но я готов тебе довериться.
— Вот как. Значит, мне нужно решить, готова ли я довериться тебе, — задумчиво произнесла Жила.
— Как я и сказал, это будет взаимовыгодный союз. Мы с тобой будем помогать друг другу: я буду делать тебя сильнее, укрепляя Очаг. Ты, в свою очередь, будешь делать сильнее меня и мой род, став нашим самым могущественным союзником и защитником.
Она молчала. Сквозь глаза провидицы я видел, как в Жиле борются недоверие к смертному и соблазн от такого предложения.