— Михаил Александрович, — вежливо произнёс он. — Прошу вас, следуйте за мной.
Градов медленно опустил книгу на колени и поднял взгляд, уголки его губ дрогнули в насмешке.
— Куда это? На прогулку? Рано, вроде бы. Или на расстрел? Тогда вообще не по расписанию.
— Меня не уведомляли о расписании расстрелов, ваше благородие, — без тени улыбки парировал надзиратель. — Прошу вас. И не забудьте вещи.
— Какие там у меня вещи? — Михаил махнул культёй, указывая на голые стены. — Одно богатство — душа да совесть. И то и другое при мне. Пойдём.
Они прошли по чистому, пахнущему хлоркой коридору, спустились по лестнице и вышли через тяжёлую железную дверь во внутренний двор.
Солнце ударило в глаза, и Михаил на мгновение ослеп, заслонившись ладонью. Когда глаза привыкли, он увидел, что во дворе, кроме надзирателей, есть ещё один человек. Он стоял спиной, вглядываясь в линию горизонта за стеной, но его фигура, цвет волос, манера держаться…
Сердце Михаила дрогнуло и замерло. Он не мог поверить в то, что это правда. Казалось, будто он видит перед собой призрака — призрака, который невероятно похож на погибшего отца.
Человек обернулся.
Это был Владимир. Но… совсем другой. Не тот юноша, который когда-то давно уехал в Тибет. Перед Михаилом стоял мужчина с жёстким, спокойным лицом, и пронзительным, твёрдым взглядом. Его глаза… они были странными. Чужими. Глаза цвета золота.
Михаил застыл на месте, не в силах пошевелиться, не в силах вдохнуть. И уж тем более не в силах вымолвить ни слова.
Владимир сделал шаг вперёд, и ещё один. Подошёл вплотную и, не говоря ни слова, обнял его. Крепко, по-мужски, и Михаил почувствовал, как дрожь пробежала по телу. Он обхватил брата единственной рукой, вцепившись в одежду, будто боясь, что видение рассыплется.
— Вова? — его голос сорвался на хриплый шёпот. — Это правда ты?
— Я, — сказал Владимир, отступая на шаг, но не отпуская его плеч.
Его золотой взгляд изучал лицо брата, а тот смотрел в ответ и чувствовал, как предательски щиплет глаза.
— Что с твоими глазами? — выдавил, наконец, Михаил.
— Долгая история, — Владимир слегка улыбнулся. — Главное теперь — ты свободен, брат.
— Свободен?..
Михаилу казалось, что это слово из иностранного языка, которое он никогда не слышал. Разум понимал смысл сказанного, но отказывался его принять.
Миша огляделся по сторонам, ожидая какого-то подвоха, ловушки, но видел лишь спокойное лицо брата и бесстрастного тюремщика, отошедшего в сторону.
— Как?
— Мы провернули один хитрый юридический фокус, — сказал Владимир. — Формально ты находился в плену не у Муратова. Тебя взяли в плен дружинники Карцевой. Если точнее, то охрана графа Карцева, которого ты убил.
Михаил судорожно сглотнул, в памяти всплыл кровавый хаос того последнего боя.
— Да, уж это я помню…
— Мы нашли тех, кто тебя пленил. Доказали, что официально ты содержишься в плену у Эмилии Романовны, а не у Муратова. А Эмилия согласилась тебя отпустить.
Михаил прекрасно слышал, что говорит Владимир, но всё равно не до конца понимал. Какая-то бредятина. Может, он заснул за чтением стихов и ему всё это снится?
— Согласилась? Почему? Она что, с ума сошла? Или ты приставил ей нож к горлу?
— Многое изменилось, — ответил Владимир. — Можно сказать, что Карцевы теперь на нашей стороне. Едем, я всё тебе расскажу.
Старший брат положил ладонь на антимагический ошейник. Короткое, хлёсткое движение магии — и ошейник рухнул на камни. Мишу охватило давно забытое чувство — ощущение собственного Истока, который моментально воскрес и начал наполняться энергией.
Голова закружилась, и Михаил едва не упал. Владимир поддержал его, обнял за плечи и повёл к воротам, за которыми ждала карета. Миша шёл, почти не чувствуя под собой ног, ошеломлённый, оглушённый этим внезапным поворотом.
Когда карета тронулась, выезжая за тяжёлые ворота колонии, Михаил обернулся и в последний раз взглянул на место своего заточения. Затем его взгляд устремился на брата.
— Теперь объясни, как так получилось. Что значит, Карцева на нашей стороне?
— Я сумел сделать так, что они с альянсом Муратова стали врагами, — ответил Владимир и коротко объяснил, как провернул эту хитрость, и как нынче обстоят дела.
— Роттер, сукин сын, — процедил Михаил. — Я хотел бы лично оторвать ему голову.
— Не ты один. Никита тоже мечтает.
— Лейтенант Добрынин? Он жив?
— Живее всех живых, и теперь он майор Добрынин, — улыбнулся Владимир. — И наш воевода.