Здесь бы пригодился охлаждающий артефакт, но во Владивостоке артефакты не работали. Технологический город, как-никак.
Я сидел напротив следователя — худого чиновника с бесцветными глазами — и чувствовал на себе тяжёлый, неподвижный взгляд Николая Сергеевича Воротынского, юриста Муратова. Тот сидел чуть поодаль, вполоборота, словно случайный наблюдатель, но его присутствие ощущалось физически.
Его лицо напоминало маску усопшего — мимика была едва уловима. Серые, каменные глаза, казалось, вообще не мигали. Воротынский изучал меня, Базилевского, барона Плахова, следователя — всех сразу, с холодной, почти машинной отстранённостью хищника, высчитывающего уязвимость жертвы.
Филипп Евгеньевич, сидевший рядом со мной, наоборот, не пытался скрыть напряжение. Он казался собранным, будто был готов в любой миг вскочить и броситься в атаку. Пускай и не с саблей наголо, а с юридическими аргументами.
Барон Плахов явно нервничал сильнее всех. Потел, запуганно смотрел по сторонам, постоянно поправлял парик.
Меня и Арсения Витальевича вызвали на перекрёстный допрос, чтобы выяснить правду по поводу атаки на мой Очаг. Я был твёрдо намерен доказать, что в этом участвовали маги Муратова, а значит, имело место нарушение прекращения огня.
Допрос начался с формальностей. Следователь задавал сухие стандартные вопросы. Николай Сергеевич изредка вставлял свои, всегда с подтекстом, всегда с попыткой повернуть ответ в нужное ему русло.
— Итак, барон, — голос следователя был безразличен, как стук метронома. — Повторите: известно ли вам о визитах вашей супруги в поместье графа Муратова в последние недели?
Плахов мотнул головой и смахнул со лба пот.
— Я уже говорил… Да, известно. Но я не знал подробностей! Женские дела, благотворительные ужины…
— Ужины? — фыркнул Базилевский. — Сомневаюсь, что графа Муратова интересуют ужины, ведь он ведёт две войны одновременно.
— Мой господин всегда уделяет внимание благотворительности, — мягко вставил Воротынский.
— Я не вдавался в детали, — промямлил Плахов. — Елизавета имеет свой круг общения…
— Барон, вы утверждаете, что не знали о содержании бесед? — перебил следователь.
— Клянусь, не знал! — Арсений чуть не подпрыгнул на стуле. — Она вернулась, сказала, что всё улажено, что граф Муратов проявил понимание к её делам… Больше ничего!
— Простите за подобные намёки, — нахмурился Филипп Евгеньевич. — Но ваша жена гостила у другого мужчины, а вы даже не узнали, о чём они разговаривали?
— Мы с Елизаветой… у нас… натянутые отношения, — опустив глаза и покраснев, пробормотал Плахов.
— И где сейчас находится ваша супруга, барон? — спросил следователь, просматривая бумаги.
Плахов покраснел ещё сильнее.
— Я не знаю.
— Зато мы знаем, — сухо произнёс Базилевский и выложил на стол несколько бумаг. — Она покинула страну сразу после атаки на Очаг рода Градовых.
Следователь просмотрел документы и пообещал:
— Её объявят в розыск.
— Простите, — сказал Николай Сергеевич. — Но мне кажется, что распри рода Плаховых с родом Градовых не имеют отношения к моему господину.
— Ошибаетесь, — следователь посмотрел своими бесцветными глазами на него. — По приказу генерал-губернатора была проведена магическая экспертиза с привлечением лучших ритуалистов Приамурья.
— И что же показала экспертиза? — на лице Воротынского не дрогнул ни единый мускул.
— А вы догадайтесь, — усмехнулся я.
— Зачитываю, — следователь прочистил горло и достал из папки очередной документ. — Следы сильной магической активности и попытки подавления данных следов. Чёткий след элемента Порчи. Установлено наличие скрытого магического канала между владениями графа Муратова и владениями барона Плахова… Здесь ещё много чего, но я думаю, достаточно, — мужчина отложил документ.
Воротынский молча кивнул, скользнул взглядом по мне и пожал плечами.
— Что же, раз у вас есть такие доказательства… Мы не будем оспаривать сам факт нарушения нейтралитета.
Базилевский рядом со мной еле заметно дёрнулся. Ловушка! Такая же, как была на предварительном слушании… Муратов готов признать любую вину, лишь бы поскорее закончился суд и началась война.
Это уже было похоже на идею фикс. Рудольф Сергеевич прорывался к цели, как медведь через заросли, не обращая внимания на то, что его шкура изодрана и кровь течёт из десятков порезов.
Он потерял осторожность. Готов пожертвовать многим, лишь бы одолеть меня.