— Владимир Александрович! Как доехали?
— Всё как и предполагалось, — я вышел из кареты, поправляя пиджак. — Было немного оживлённо. Но мы справились.
— На вас всё-таки напали? Наёмники?
— Да. Всё, как мы и думали.
Филипп Евгеньевич свёл брови и мотнул головой.
— Неслыханная наглость! Атаковать по дороге в суд!
Я лишь пожал плечами.
— Ну что, Филипп Евгеньевич, вы готовы к заседанию?
Его лицо сразу стало собранным, профессиональным. Он расправил плечи и кивнул:
— Как никогда. Мы размажем альянс, даже не сомневайтесь! У меня всё подготовлено, все доказательства выстроены в безупречную цепь. После сегодняшнего дня о Муратове будут говорить только в прошедшем времени.
— Не сомневаюсь, — я похлопал его по плечу и двинулся к широким мраморным ступеням. — Идёмте. Посмотрим, чем всё это закончится.
Поднимаясь по ступеням под пристальными взглядами собравшейся толпы, я мысленно добавил: «И будем готовы к тому, что следом начнётся…»
Глава 16
Вердикт
Судья Малиновский вошёл в зал и, не церемонясь, ударил молотком.
— Итак, начнём заседание! — его голос рокотом разнёсся по залу. — Господа, я должен признаться, что это одно из самых запутанных дел, с которыми мне приходилось работать. Однако на прошлом заседании сторона защиты заявляла о намерении признать вину. Если так, то мы можем закончить всё быстро. Господин Воротынский, готовы ли вы подтвердить свою позицию?
Все взгляды устремились на сторону защиты. Муратов смотрел сквозь стол, не шевелясь. Фон Берг, напротив, постоянно ёрзал и поправлял воротник.
Адвокат Воротынский, не спеша, поднялся.
Я мысленно уже готовился к формальному признанию. И одновременно ждал подвоха.
Именно его мы все и получили.
— Ваша честь, уважаемый суд, — начал Николай Сергеевич. — Прежде чем говорить о признании, я вынужден заявить о серьёзнейших нарушениях, допущенных стороной обвинения. Представленные так называемые доказательства являются, по меньшей мере, сомнительными, а по большей — откровенной фальшивкой, изготовленной с целью очернить моих доверителей.
В зале повисла гробовая тишина. Я усмехнулся. Мы думали, они готовы признать всё что угодно, лишь бы поскорее развязать себе руки. Но по какой-то причине альянс решил сразиться.
«Они не хотят признания, — пронеслось у меня в голове. — Они хотят выиграть время. До Муратова наконец-то дошло, что он не сможет так просто раздавить нас. Или… Или дело в другом».
Я посмотрел на Воротынского, на его уверенную, почти торжественную позу. Затем обратил внимание на Игнатьева. Советник сверлил взглядом судью, и хотя он не улыбался, лицо будто сияло изнутри.
«Борьба за пост генерал-губернатора, вот в чём дело. Если Игнатьев победит, он сможет повлиять на суд. Добиться оправдания или, на худой конец, смягчить наказание».
Филипп Евгеньевич вскочил с места и воскликнул:
— Это возмутительное заявление! Все доказательства были добыты законным путём и заверены…
— Заверены кем? — перебил его Воротынский. — Вашими же людьми? Свидетелями, которых вы же и нашли? У меня есть заключения независимых экспертов, готовых подвергнуть сомнению подлинность показаний.
Началась словесная перепалка. Базилевский, пылая праведным гневом, парировал удар за ударом. Он требовал привести доказательства фальсификаций, вызывал в свидетели тех самых экспертов, что работали с нами. Воротынский виртуозно уходил от прямых ответов, сыпал процессуальными терминами, настаивал на своём. Он ставил под сомнение всё.
Это была хитрая тактика. Он не оправдывал альянс — он дискредитировал само обвинение.
Судья Малиновский метался между ними, то хмуря свои густые брови, то в ярости стуча молотком, требуя порядка. Было видно, как его раздражает такой внезапный поворот событий — он сам сказал, что ожидал быстрой и громкой расправы, а не грязной тяжбы.
Я сидел неподвижно, наблюдая за юридической баталией, которая становилась всё ожесточённее.
— Ваша честь! — голос Базилевского прозвучал твёрдо, перекрывая гул в зале. — Если господин Воротынский сомневается в наших доказательствах, я готов представить суду живых свидетелей. Людей, которые лично пострадали от действий альянса и не дадут себя запугать никакими так называемыми независимыми экспертами!
Судья с явным облегчением ухватился за это предложение.
— Ходатайство удовлетворяется! Пригласите свидетелей обвинения.