Так началась самая тяжёлая часть заседания. В зал по очереди вызывали женщин из деревни Лисичкино. Их показания были краткими, путанными от волнения и пережитых страданий, но от этого — лишь более страшными и убедительными. Они рассказывали о том, как солдаты Муратова убили всех мужчин деревни, о насилии, которое творили над ними в течение долгих месяцев.
Базилевский вёл допрос бережно, но настойчиво. Воротынский пытался запутать женщин, поймать на противоречиях, но тщетно — их боль была настоящей, и её нельзя было оспорить никакими юридическими уловками.
Затем вышли другие свидетели: торговец, у которого отняли обоз, крестьянин, чьи поля были сожжены, а скот украден. Старый сельский учитель, видевший, как на его глазах убили нескольких парней, заподозренных в симпатиях к Градовым.
С каждым новым свидетельством атмосфера в зале накалялась. Даже привыкший ко всему Малиновский слушал, не перебивая, его лицо становилось всё мрачнее. Воротынский постепенно сдавал позиции, его возражения становились всё тише и формальнее. Он понимал, что проигрывает битву.
Живая человеческая боль оказалась сильнее его холодных, отточенных аргументов.
Заседание тянулось несколько часов с короткими перерывами. Когда были выслушаны все свидетели, и изучены все документы, судья объявил последний перерыв перед вынесением вердикта.
Мы с Базилевским вышли в коридор. Филипп Евгеньевич был бледен, но его глаза горели.
— Они не ожидали, что мы вызовем свидетелей, — сказал он тихо, промакивая платком лоб. — Они рассчитывали на бумажную волокиту. Думаю, что несмотря на все их уловки, приговор будет обвинительным!
— Ваше благородие, — граф Муратов вышел в коридор и подошёл ко мне. — Вы позволите пару слов наедине?
— Какие могут быть секреты в храме правосудия? — я наигранно поднял брови.
— Пару слов, прошу вас, — невозмутимо произнёс Рудольф Сергеевич.
Я благосклонно кивнул, и мы отошли к окну, за которым располагался внутренний двор. Там дворник подметал дорожку, а садовник подстригал кусты. Простые люди, занятые простым трудом. На короткий миг я им даже позавидовал — иногда дворянские интриги слишком утомляли.
— Вы понимаете, Владимир, что наша борьба вышла за пределы войны между родами? — тихо спросил Муратов.
— Со всей отчётливостью. Рад, что вы тоже это осознаёте.
— Я не сомневаюсь, что вы нашли себе сторонников, просто скрываете их, — сказал граф, глядя мне в глаза. — У меня тоже есть союзники, кроме фон Берга. Кто-то готов вмешаться в схватку прямо сейчас, кто-то ждёт подходящего момента… Короче говоря, пламя нашей войны рискует охватить всё генерал-губернаторство.
— Вы правы, и меня это огорчает, — кивнул я. — Дайте угадаю: вы хотите предложить мне сдаться и не проливать лишнюю кровь?
— Я давно понял, что вы умный человек, барон, — холодно произнёс Муратов.
— Ну, тогда вы также понимаете, что я не приму ваше предложение. У меня есть встречное. Давайте так: альянс признает поражение, вернёт роду Градовых все земли и выплатит положенную контрибуцию. Больше никто не погибнет, включая вас. Что скажете?
Рудольф Сергеевич усмехнулся.
— Я надеялся, что ваш разум возобладает над гордыней. Жаль, что я ошибался.
— Могу сказать ровно то же самое, ваше сиятельство, — пожал плечами я. — Значит, увидимся на поле боя. Или вы не собираетесь сражаться лично?
— Посмотрим. Возможно, я буду счастлив уничтожить остатки вашего рода своими руками, — процедил Муратов и резко направился обратно в зал заседаний.
Я посмотрел ему вслед и пытался понять, что это было. Слабость или просто желание всё поскорее закончить? Или, неужели, проблеск благородства?
Слабо верится, что граф решил подумать о жизнях простых людей и солдат, которым предстоит умереть на нашей войне. Но всё-таки…
Впрочем, это вряд ли имеет значение. Я тоже не хотел, чтобы люди погибали. Но сдаться не мог. Я был обязан закончить эту войну, и закончить её нашей победой.
Скоро я тоже вернулся в зал. Малиновский и его помощники появились через несколько минут, и воцарилась тишина. Суд объявил вердикт:
— Признать альянс в лице графа Рудольфа Муратова и барона Генриха фон Берга виновным в совершении военных преступлений, включая убийства гражданских лиц, уничтожение имущества, применение запрещённых методов ведения войны… — он зачитывал длинный список, и с каждым пунктом лица сторонников альянса на трибунах становились всё мрачнее. — Суд постановляет: взыскать с виновных сторон совокупный штраф в государственную казну, а после официального прекращения военных действий обязать их полностью восстановить все разрушенные гражданские объекты за свой счёт…