- Отпусти? Что значит "отпусти"? Совсем? Но ты совершила преступление и должна быть наказана. Если я отпущу тебя, то кто станет бояться говорить то, что говорила ты? Каждый оборванец может прилюдно обозвать меня любым неприличным словом, сознавая, что за это ему ничего не будет. Что станет с государством после этого?
- "Ты не понял меня. Отпусти меня отсюда, в тюрьму".
- Вот как, - после минутного замешательства сдавленно произнес я. - Как это можно - отпустить в тюрьму? Разве тебе плохо здесь? Тебе хочется туда, где над тобой будут глумиться все, кому не лень?
- "Да".
- Вот как, - повторил я, чувствуя, как во мне закипает, грозя захлестнуть, волна кровавого гнева. Я судорожно сжал рукоятку ятагана вспотевшей рукой. - В тюрьму? На поруганье тюремщикам?
- "Да".
То, что произошло дальше, было как вспышка, как взрыв, мгновенное ослепление. Я взмахнул ятаганом, и ее голова отлетела в сторону. Тело упало на кровать, обливая ее кровью.
Я уронил саблю и стоял, тупо глядя на содеянное. Меня вдруг начала бить крупная дрожь. Я повернулся и направился к выходу на трясущихся ногах. Придя в спальню, я медленно сел в кресло, глядя перед собой и ничего не видя. Дрожь прошла, ее место заступила холодная пустота.
- Почему ты не остановил меня? - спросил я мертвым голосом.
- Не успела, - прошептал призрак.
И тут я увидел его. Это была... Анна! Она стала видимой на мгновение, но этого было достаточно.
- Это ты? Ты - мой призрак?
- Да.
- Почему ты не остановила меня?
- Что толку теперь об этом говорить? Зато теперь твое перевоспитание закончено.
- Закончено? Нет! Не уходи! Ты ведь можешь вернуть все? Верни! Ведь ты можешь? Можешь?
- Да, могу. Но твое время истекло. Ты должен вернуться.
- Куда?
- Туда, в свой мир. Путешествие окончено.
- Но я прошу тебя! Слышишь, прошу!
Я оглянулся. Исчезли стены, мебель, исчезло все. Я сидел в офисе фирмы "У Фрейда" и смотрел в стену. Сзади открылась дверь и кто-то вошел. Я оглянулся и долго не мог понять, почему в комнату вошла не Анна, которую я так хотел увидеть, а совсем другая девушка. Кто она такая? Ах, да, это Женя.
Она села напротив, и мы долго молча смотрели друг на друга.
- Я, пожалуй, пойду, - проговорил я наконец.
- Да, конечно, - тут же согласилась Женя и встала.
Но я остался сидеть.
- Это будет сниться мне каждую ночь? - спросил я через минуту.
- Вовсе нет, - мягко сказала Женя, глядя на меня с сочувствием. - Вы очень скоро забудете это. То есть не то, чтобы забудете, но станете относиться к этому как ко сну. Не более того.
- Спасибо, вы меня очень успокоили, - без выражения проговорил я. - Верните меня туда. Возьмите деньги. Вот, все возьмите, но верните меня туда.
- Но это невозможно. Вы не сможете вернуться туда. Еще ни у кого не получалось.
- Вот как, - я опустил голову. - Тогда я, все-таки, пойду.
- Да-да. До свидания.
Я вышел в жаркую духовку раскаленного города, постоял возле машины, потом сказал:
- Неужели я такая сволочь?
И сам себе ответил:
- Это не я, это ОНО.
И засмеялся идиотским смехом.
Целую неделю я ходил под впечатлением. Грыз себя, глодал, корил. В жизни я совсем не такой, совсем! Я - обычный человек, добропорядочный и законопослушный, никаких преступных наклонностей у меня никогда не наблюдалось. Убить любимую девушку! Что может быть хуже?
Когда угрызения совести стали невыносимыми, я решил, что клин нужно вышибать только клином, и направился в "У Фрейда". Меня встретила девушка, очень похожая на Женю, но это была не Женя. Я быстро заполнил контракт, заплатил и прошел в соседнюю комнату.
Опять море, но на этот раз очень бурное. Ветер принялся рвать мои волосы, швырять в лицо песок, гнал в мою сторону высокие волны, которые бессильно разбивались на линии прибоя. Я отвернулся от моря и пошел вглубь берега, мимо массивных пальмовых ног, по дорожке, посыпанной кирпичной крошкой. Пройдя совсем немного, я увидел хорошо ухоженный парк с живыми изгородями, яркими цветочными клумбами, скамьями и фонтаном, струи которого трепал ветер. Здесь было прохладно и не очень уютно. Я быстро миновал парк, вышел на городскую улицу с двухэтажными ярким домами, вбежал на крыльцо одного из них, поднялся на второй этаж и вошел в свою комнату в мансарде.
Здесь очень просто - письменный стол, пара стульев с гнутыми ножками, книжная полка в полстены, этажерка, забитая журналами, плетеное кресло с наброшенным на спинку пледом. На стене висела небольшая картина в раме - дикий горный пейзаж, прорезанный ущельем. Пол застелен домотканой дорожной. Окно выходило в уютный дворик с цветущими липами.
Я сел за стол, несколько минут посидел, глядя в одну точку, потом открыл портативный компьютер "ноутбук", размял пальцы и принялся писать.
Эпизод второй. Наслаждение.
Закончив работу, я с наслаждением потянулся, удовлетворенно откинулся на спинку кресла и перечитал написанное. Потрясающе. Великолепно. Просто гениально! Ай, да я! Ай, да молодец! Какой слог! Предложения так и льются, одно за другим, без сучка и задоринки, глазу не на чем споткнуться. И все это написано сходу, безо всякой правки - раз! - и готово. Гений, гений!
Я подошел к окну, посмотрел на дворик, ярко освещенный солнцем. Ветер стих, и на город наваливалась жара. Я подумал о том, что сценарий получается отменный, работать осталось всего ничего, скоро можно будет браться за постановку фильма. Деньги уже есть, актеры подобраны. Никто не посмел отказаться, хотя для прочтения им была предложена лишь третья часть сценария. Еще бы! Сниматься у меня мечтает каждый.
Я сам пишу сценарии, сам их же и снимаю. У меня есть все мыслимые и немыслимые награды за режиссуру и сценарии, мои актеры неизменно получают призы за актерские работы. И поэтому я богат. Я могу позволить себе роскошный дом, яхту, самые дорогие автомобили, но предпочитаю работать в тихом маленьком домике из пяти комнат с видом на дворик с липами.
По вечерам у меня собирается компания - журналисты, писатели, режиссеры, из тех, кто сейчас не занят, да и будет ли занят когда-нибудь - неизвестно; бывают художники, композиторы, словом богема. Вот и сейчас в гостиной толкутся несколько человек, приехавшие раньше времени. Я спускаюсь вниз, слышу повышенные голоса - о чем-то спорят. Они всегда спорят, это их духовный хлеб.
В гостиной сидели четверо - это Яков, поэт, с позволения сказать, Виктор - неплохой оператор, Николай - кинокритик, и Татьяна, вечный помощник режиссера. Яков горячился, быстро расхаживал из угла в угол, размахивал пухлыми руками, ежеминутно поправлял неизменную, но совершенно неуместную галстук-бабочку, ерошил рыжую кудрявую шевелюру и кричал:
- ... спорил и буду спорить! Да, это, если хотите, мой образ жизни! Я обожаю спорить! И при этом, заметьте, денег с вас не беру, хотя вы и проигрываете постоянно. Спор - это прекрасно. Спор - это адреналин в кровь, если хотите, спор это... Он вдруг замолчал, словно его сбили с мысли, и через мгновение сказал почти спокойно: - В споре рождается истина.
- А вот с этим позвольте не согласиться, - как можно более ядовито сказал я, входя и здороваясь с каждым кивком головы.
- Как!? - вскричал Яков. - Ты будешь оспаривать банальную истину?!
- Не такая уж она банальная, - с усмешкой сказал я, усаживаясь в свободное кресло и закидывая ногу на ногу, - и тем более не истина. Истина не может рождаться в спорах, она существует сама по себе.
Яков открыл рот, не зная. что сказать, Татьяна глупо хихикнула, а Виктор вежливо поаплодировал. Я достал сигариллу, тонко улыбнулся, наслаждаясь замешательством, прикурил от зажигалки и затянулся ароматным дымом.
- Да-да, дорогой друг Яша, - я выдохнул дым в его сторону. - Уж не думаешь ли ты, что в спорах, которые составляют основу твоей жизни, может вдруг взять и родиться какая-либо завалящая истина? И не обижайся, дружище, не только в твоих спорах никак не может произойти подобное событие, но и в чьих бы то ни было вообще. Истина она и есть истина, она не может зависеть от чьего бы то ни было мнения.
- Ну хорошо, хорошо, - Яков опомнился, понял, что я не хочу его обидеть и успокоился. - Пусть так. Пусть. Фраза построена немного неверно. Но в ней ведь совсем не то имеется в виду! Рождается - значит, что спорящие приходят к истине во время спора.