Я забиралась к ней в кровать и, закрыв глаза, тянула к себе всю силу земли, которую могли дать мне абстрактные поля. К тому времени я могла тушить даже чудовищные боли, что ломали её тело, кое-как сбивала подскакивавшую иногда температуру и приносила такой желанный и спокойный сон.
— Какая же ты сильная, — шептала мать, прижимая меня к себе. — Солнце, дающее жизнь.
— Нет, — упрямилась я. — Сила ведь от земли, значит, солнце — это ты.
Однажды солнце погасло.
Вся сила и молодость, что выгодно отличали мать от других женщин, ушли, затухли, сгинули. Болезнь сожрала их, а доктор… Доктор, ставя диагноз, разглаживал светло-зеленый лист страхового полиса и говорил, спокойно и рассудительно.
— Боюсь, страховка лечение не покроет. Только поверхностную диагностику и чистку раз в год.
— Что же нам делать? — спросила мать дрожащим голосом.
— Ждать.
Умирать.
Голова раскалывалась от боли, а слезы лились из глаз против воли.
Теперь я лежала в дорогущей палате, ела икру, пила непонятный по вкусу сироп, а где-то там, в родной Глирзе, в старой больнице стоял всё такой же смрад.
Вот если бы тогда…
Я сглатывала, пытаясь не зарыдать в полный голос, а голова от этого болела всё сильнее. Лучше бы не думала о прошлом, что толку от воспоминаний, ведь ничего я уже не исправлю, не изменю и не улучшу.
— Ну не плачь, котенок, я не боюсь тебя оставить, ты справишься, — шепотом говорила мать.
Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Мне не хотелось привлекать внимание персонала — чего доброго всадят снотворное, и ещё полдня я буду пребывать в состоянии ваты.
Я отняла ладони от лица, всё ещё сдавлено всхлипывая, и только тут заметила, что на диванчике кто-то сидит.
— Мне, наверно, следовало постучать, — без тени сожаления заметил Азар, бросая на столик журнал и поворачиваясь ко мне.
Я шмыгнула носом.
— Следовало бы вообще не приходить.
Орк вышел не так бесшумно, как зашел, напоследок шарахнув дверью, но я лишь отвернулась к окну. Мне не хотелось думать о других, а вот другие очень даже хотели думать обо мне. Едва дверь закрылась, как в комнату ввалилась Хельма, а за ней, ну надо же, Джеймс.
Оба застыли в дверях — я не повернула головы.
— Анти, как ты?
— Ннорммально, — прогундосила я.
— Ты… Ты что, плакала?! — Хельма бросилась к кровати и схватила меня за руку. Я нехотя обернулась.
— Демоны, этот гребаный орк тебе что-то сказал?! — завопила дворфийка. — Я ему яйца на уши натяну!
Хлопнула дверь. Вот только этого мне не хватало!
— Хельма! Да отцепись ты! Останови Джеймса! — заорала я, вскидывая руки.
— Что? Где он? — дворфийка обернулась. — Он же был тут…
— Пошел выполнять твое пожелание! Останови его! Он, он же нарвется! Он всегда лезет в драку! — я уже было перекинула ноги через край кровати, как до Хельмы все-таки дошла вся трагичность ситуации.
— Ай, твою ж мать! — и она пулей вылетела из палаты, по дороге задев ногой столик и перевернув его. У двери она едва не снесла медсестру — эльфийка что-то негодующе завопила ей вслед и вошла.
— Да что у вас тут творится? — она вернула на место столик, собрала журналы. — Носятся, как сумасшедшие. Ложитесь в кровать, мисс.
— Да, простите…
— Вы плакали?
Я кивнула и полезла под одеяло.
— Может, успокаивающего?
Что и требовалось доказать.
— Нет-нет, не стоит, просто… не пускайте ко мне никого, хорошо?
— Как скажите.
Я легла на подушку и, прикрыв глаза, потянулась к полям. Веки стали тяжелеть, и я провалилась в сон, глубокий, тихий и без картинок. Сама земля гудела колыбельную, лишь оставалось подпевать.
Инзамар прохаживалась по палате, пока я проигрывала запись на её телефоне. Смотреть на себя в полете было унизительно и грустно.
— Не знаю, — я протянула ей трубку. — Мне показалось, что это был удар тепловым лучом.
— Ты даже в бой толком не вступала, ты не можешь делать каких-либо выводов, — негурка стеганула хвостом. — А я могу тебе точно сказать, это не тепловой луч. Азар ударил лишь дважды. А потом твой щит попросту взорвался.
— Ничего себе, попросту, — я приложила руку к шишке на затылке. — Щит действительно лопнул, но я думала, это от луча.
Инзамар покачала головой.
— Нет, бестолковая. Луч не разбивает щит, он проходит сквозь него. У тебя даже синяков на теле нет.