Я хотела это сказать, но Инзамар положила руку на колено Мариха и, повернувшись к нему, прошептала.
— Я люблю тебя.
Это было произнесено так просто, честно и чисто, на единственном общем для всех рас языке, что слова застряли в горле. Я сглотнула и отвернулась к окну.
— Так у тебя правда КПВ сто процентов? — вдруг спросила Хельма.
— Что? А… КПВ… Да, девяносто семь с чем-то. Но это тайна.
— Чья? — поинтересовался Марих.
— Человеческая, — огрызнулась я. — И это никого не касается, кроме меня.
— Не очень-то по-дружески, — обиженно заметила Хельма.
— Понимай, как хочешь.
Остаток пути мы провели в тишине, лишь иногда Инз что-то говорила Мариху, но я предпочитала её не слышать.
Мне хотелось вернуться домой, но ключи орк оставил Инз, а ждать автобус под ледяным дождем не хотелось. Мы прошли через пост охраны в здание аэропорта, и направились в зал ожидания. Негурка с орком шагали впереди, мы с Хельмой чуть. Дворфийка обижалась и всю дорогу недовольно хмурилась. Я и не ожидала, что она заговорит, но когда мы поднимались на эскалаторе в зал ожидания, Хельма схватила меня за руку.
— Смотри!
Я проследила за её взглядом.
На крайнем диване, под огромной пальмой, сидела Нарома. Подле её ног стоял небольшой, перламутровый чемодан с уже наклеенными ярлычками. Эльфийка постукивала носком туфли о пластиковый бок чемодана и задумчиво глядела на взлетно-посадочную полосу, которую в настоящий момент очищали ото льда несколько служебных машин.
— Привет, — Хельма направилась прямиком к эльфийке, и я нехотя последовала за ней. — Кого-то ждешь?
— Здравствуй, — Нарома окинула нас скучающим взглядом. — Жду. Самолет.
— Мы будем в том кафе, — Инзамар кивнула в сторону небольшой закусочной с ярко-красной вывеской, к которой они с Марихом и направились рука об руку.
— Ты улетаешь? — я присела на скамейку подле Наромы, провожая орка и негурку взглядом. А ещё что-то говорила про человеческую любвеобильность!
— Даже ничего не сказала нам, — обиделась Хельма. — Я же твоя соседка! В чем дело?
— Мне здесь нечего делать, — эльфийка откинула со лба непослушную светлую прядь. — Здесь все такое… фальшивое.
Она поморщилась.
— И всё из-за разрыва с Азаром? — поинтересовалась я и тут же пожалела о сказанном. Эльфийка с негодованием уставилась на меня.
— Какой бред! Но что ещё можно ожидать от человека!
Я покачала головой: разговоры сегодня не клеились.
Хельма принялась что-то говорить о молодости и радостях жизни, о поспешно принятых решениях, о парнях, но Нарома, кажется, её не слушала. Она не отрывала взгляд от посадочной полосы. Объявили о начале регистрации на какой-то рейс. Слушая Хельму, я пропустила название города прилета мимо ушей.
— Мне пора, — Нарома вскочила со скамейки, как пружина, оборвав дворфийку на полуслове.
— Ты все же решила…, — Хельма не сдавалась.
— Знаете что, — Нарома сощурилась, с усмешкой глядя на нас. — Мне вас жаль. Не тратьте на меня время, леди. Для вас это пара часов, для меня — всего несколько мгновений. Когда вас будут жрать черви, я буду ещё молода. Мне искренне жаль вас. Тебя, дворф, — она повернулась к Хельме, которая смотрела на эльфийку, разинув рот.
— И особенно тебя, человечек, — Нарома ослепительно улыбнулась мне. — Ты злобная и высокомерная тень, не более. Ничего ты не изменишь, пока не изменишься сама.
Эльфийка провела рукой по светлым волосам, блаженно вздохнув, и взялась за ручку чемодана.
— Прощайте, — она заскользила прочь, легкая, как шелк, светлая, как луч солнца, и холодная, как воды омута.
Какое-то время мы молча следили за удаляющейся фигурой.
— Вот тварь, — процедила Хельма. — Никак не ожидала такого поворота событий.
— Не все же мне говорить гадости, — я покачала головой. — Чем мы её обидели?
— Тем, что мы не эльфы, — мрачно отозвалась дворфийка. — Пойдем, нужно поддержать Инз. Ей сейчас нелегко.
Я кивнула, с трудом отрывая взгляд от удаляющегося перламутрового чемоданчика.
Им всем есть куда возвращаться.
Глядя на прощавшихся орка и негурку, я в полной мере смогла прочувствовать свое собственное одиночество. Он ехал домой, и Инз клятвенно обещала, что летом обязательно вернется к отцу.
А куда я поеду летом?
Занятий по истории у нас больше не было, и с профессором Бонэсом мы увиделись во внеучебное время. Он забрал листки с записями и долго читал их или делал вид, что читал, бубня что-то себе под нос. Больше раздражал тот факт, что Нарома свою часть задания историку так и не отдала, о чем он не преминул нам напомнить.